— А что с твоими наркотиками?
И что, кстати, с Оливером и нашим шоу? Ему придется положить это дело на алтарь амбиций Эвелин?
«Не уводи дело в сторону, ты, отребье», — продолжал шептать внутренний голос.
— Я все равно не смогу этим долго заниматься, — сказала Эвелин и подмигнула мне. — Несмотря на то, что мы получили превосходные семена. При небольшой реконструкции и настройке системы орошения в этой оранжерее можно выращивать до тридцати килограммов в месяц. И годовой доход был бы порядка миллиона евро. Причем без налогов. Очень заманчиво, ты не находишь?
— Нет, — ответила я. — Определенно нет. Я лучше останусь с разрешенными растениями.
— Как знаешь, — заметила Эвелин. — Но этот урожай мы протестируем вместе.
— На мне, — предложила я. Я — отребье и должна до смерти обкуриться коноплей, выращенной Эвелин. Я это заслужила. — Но я не умею курить взатяжку, — сказала я виновато. — А по-другому, наверное, это не подействует.
Эвелин засмеялась.
— Есть множество возможностей принять в себя это зелье, — проговорила она. — Не обязательно его курить. Можно делать таблеточки, можно добавлять в пищу. Я нашла в Интернете замечательные рецепты.
Тоже хорошо. Можно будет до смерти наглотаться таблеток. Далеко не худший способ покончить с собой для такой дряни, как я.
— Только, к сожалению, на дворе пока август, а нам надо продолжать до октября, — сказала Эвелин.
— Чтобы конопля дошла до необходимой кондиции для таблеток?
— Нет, чтобы получить наши миллионы. А конопля уже давно готова, Старые мешки вчера попробовали первые косячки. Товар действительно превосходного качества. Даже Оливер вынужден был это признать.
— Оливер?
— Да, он тоже сделал пару затяжек. Добрый старина Шитти. — Эвелин хихикнула.
Значит, Оливер вчера был обкурен. Ну, замечательно — мы нашли друг друга: алкоголичка и наркоман.
— Я дам тебе знать, если соберусь делать таблетки, — сказала Эвелин. — Ах, еще, Оливия, ты не против, если господин Какабульке ошкурит межкомнатные двери и покрасит в белый цвет?
Придется искать для дома покупателя. Слезы навернулись у меня на глаза.
— Он мастер на все руки, — продолжала Эвелин, все еще ожидая от меня ответа.
— Ах, Эвелин, для чего все эти старания, если Штефан все равно хочет продать наше хозяйство?
— Он не может решать в одиночку. И я бы ни за что не стала все это продавать.
— Но ты же находила наш дом таким ужасным, — удивилась я.
— Теперь я так не считаю, — твердо сказала Эвелин. — И ты же видишь, что может получиться от одной лишь покраски стен в новые цвета.
— Но в одиночку мне не осилить.