— Мне уже давно не по себе, — сказала я. — И совсем не так хорошо.
Эвелин посмотрела на недоеденный коржик в моей руке.
— Сокровище мое, но в звездочках вообще ничего не было.
— А он был такой вялый в постели, — съязвила Петра и едва не свалилась с прилавка от смеха.
— Хотелось бы знать, что здесь такого смешного, — не сдержалась Эвелин. — Вы, бедняжка, никогда ничего подобного в жизни не имели.
— Лично я никогда, — сказала Петра и расхохоталась так, что из глаз брызнули слезы. — Абсолютный тюфяк, хи-хи, совсем не смешно, хи-хи. Не над чем смеяться, хи-хи-хи. Но ты можешь теперь спокойно говорить мне «ты».
— Ах нет, спасибо, — возразила Эвелин.
Мне стало в этот момент в самом деле жаль Петру.
— Уже половина двенадцатого, Петра. Ты не должна сегодня забирать детей?
— Детей! — Петра подпрыгивала от смеха на прилавке. — Забрать.
— О Боже! — испугалась я. — Что мы наделали? Она же не сможет вести машину!
— Не-е, — удовлетворенно сказала Эвелин.
— А бедные дети? Они теперь будут ждать маму перед детским садиком.
— Дети никогда не ждут перед садиком, а всегда на территории, под присмотром. И если никто не приходит их забрать, то воспитатели ставят в известность отцов. Или старших детей, — ухмыльнулась Эвелин.
— Эвелин, ты жестока, — возмутилась я.
— Не-е, — ответила Эвелин. — Я просто считаю, что наша кривоножка заслужила наказание.
— Но бедные дети…
— Ты хотела бы иметь такую мать?
— Родителей не выбирают, — проговорила я. — О Боже, Эвелин, мне и в самом деле ужасно плохо. Ты уверена, что в звездочках ничего не было?
— Абсолютно, — сказала Эвелин.
— Тогда это, должно быть, обезжиренное масло, которое я не переношу.
— Оливия, душа моя, не существует никакого обезжиренного масла.
Эти слова произвели на Петру такое впечатление, что от смеха у нее изо рта пошла пена.
— Ты бы легла лучше куда-нибудь, хоть на диван, — попросила я ее.
— Да, в первый раз такого с ней быть не должно, — сказала Эвелин.
А Петра все смеялась и смеялась. Когда она слезла с прилавка, чтобы куда-нибудь идти, то не попала в дверь и ударилась лбом о дверной косяк. Но это не привело ее в чувство, потому что смеяться она принялась еще пуще. Когда мы наконец уложили ее на диван, я со страхом посмотрела на Эвелин.
— От этого можно умереть?
— Посмотрим, — произнесла Эвелин и беспечно засмеялась.
Боль у меня в животе стала сильнее. Едва я успела добежать до туалета, меня вырвало.
— Твои коржики и в самом деле способны подавлять аппетит, — сообщила я, вернувшись назад в магазин.
Эвелин задумчиво посмотрела на меня.
— Похоже, причина твоего недомогания совсем в другом. Когда у тебя последний раз были месячные?