Тетушку Грегуар отъезд Бродара так огорчил, что она тяжело захворала. Старушка долго не протянула. Остальные крепились: молодые побеги так сочны, что и в огне не могут сразу сгореть. Но все же они были срезаны под самый корень. Огюст, как и в день, когда он спас товарищей из рушившегося здания, почувствовал резкую боль в груди.
— Сразу видно, — говорил Поташ, — что Карадеки — безбожники; недаром небеса так немилостивы к ним.
Смотритель попивал с друзьями винцо, обсуждая, каким образом лучше всего предотвратить забастовку шахтеров.
— Несколько батальонов солдат — вот наилучший ответ на требования рабочих! Самый действенный!
И он засмеялся грубым утробным смехом.
Напрасно старый рудокоп пытался утешить Бродаров.
— Что, новостей нет? — осведомлялся он.
Увы, новостей было более чем достаточно…
Процесс приюта Нотр-Дам де ла Бонгард был зловещим предзнаменованием. Если суд мог ошибиться, несмотря на наличие стольких свидетелей, то тем легче ему будет ошибиться теперь, когда все говорило против подсудимого, утверждавшего, что он не виновен.
Не менее внимательно, чем в тулонской каторжной тюрьме, читали газеты в кабачке «Радость гуляк», где муж Прекрасной Цыганки, облокотившись на грязный стол, с величайшим интересом изучал все, что писали об «изверге Бродаре».
— Вот мерзавец! — восклицал Эдм Паскаль. — Лишь коммунары способны на такие преступления! Их жестокость возмущает меня до глубины души!
Он повторял это так часто, что Волчица насторожилась. «С чего бы такая злоба? — думала она. — Видно, неспроста!»
Как-то старый рудокоп, желая развлечь Карадеков, принес им свежий номер «Судебной газеты» с отчетом о деле Бродара. Обвинительное заключение занято чуть ли не всю страницу. В нем говорилось, что бывший заключенный тулонской тюрьмы № 13613 был в свое время приговорен к бессрочной каторге за покушение на убийство агента полиции. Молчаливый, не приносивший никакой пользы, он стал неузнаваем после освобождения своего товарища по камере, некоего Лезорна. Они оказывали друг на друга пагубное влияние. Так по крайней мере гласила справка, присланная следователю из Тулона.
Бродар, по словам прокурора, изобрел какой-то особый способ убивать, и во всех убийствах, совершенных этим манером, конечно, виновен именно он. В Тулоне он был вдохновителем, на свободе же стал исполнителем мокрых дел. Бродар проявил феноменальное двуличие, добившись помилования за услуги, оказанные начальству; он проявляет двуличие и сейчас, утверждая, будто бы сам хотел отдаться в руки правосудия. Но может ли он доказать это? Сослаться на каких-либо свидетелей? Нет! Обагренный кровью своих жертв, он играет на высоких чувствах. Его арестовали в тот момент, когда он собирался бежать. «Я приехал!» — заявил он. Бесстыдная ложь! При нем не нашли железнодорожного билета.