— Что у вас? — Фабель уселся за стол поближе к двери и потер глаза ладонями, словно стараясь стереть усталость.
Анна Вольф встала.
— Ну, для начала, нам сообщили о заявлении о пропаже человека. Пропал некто Корнелиус Тамм.
— Певец? — удивился Фабель.
— Он самый. Боюсь, представитель не моего поколения. Нам сообщили, потому что Тамм — сверстник остальных жертв. Он исчез три дня назад после выступления в Альтоне. Его фургон тоже не найден.
— Кто ведет дело? — спросил Фабель.
— Я отправила туда команду. — Мария Клее явно устала так же сильно, как Фабель. — Это прикомандированные к нам сотрудники. Сказала, что скорее всего им предстоит искать очередную жертву.
— Ты в порядке? — спросил Фабель. — Выглядишь жутко.
— Нормально… Просто голова болит.
— Что у нас еще? — повернулся Фабель к Анне.
— Мы пытались сообразить, с чего все это началось, — улыбнулась Анна. — Не восстал ли из могилы предположительно вот уже двадцать лет как покойный Рыжий Франц Мюльхаус? Ну, может, и восстал. Я просмотрела все досье, что у нас есть на Мюльхауса, а также прессу тех времен. — Анна замолчала и пролистала лежащие перед ней на столе бумаги. — Может, Рыжий Франц вернулся, чтобы отомстить за себя. В виде собственного сына. На железнодорожной платформе в Норденхаме Мюльхаус был не один. С ним были его любовница Микаэла Швенн и их десятилетний сын. И мальчик все видел. Видел, как погибли его отец и мать.
Фабель внутренне вздрогнул, но сказал:
— Это вовсе не значит, что сын жаждет мести.
— По словам присутствовавших там бойцов спецназа, последним словом умирающего Мюльхауса было «предатели». Эти убийства не немотивированные атаки какого-то психа, шеф. Это месть. Кровная месть.
Анна снова замолчала. В уголках ее полных алых губ затаилась улыбка.
— Ладно… — вздохнул Фабель. — Выкладывай. У тебя же явно что-то убойное в заначке.
Ее улыбка стала шире. Он указала на черно-белую фотографию Мюльхауса на доске:
— Забавно, как иногда некоторые картинки становятся иконами. Как мы автоматически ассоциируем изображение с человеком, а человека — с временем и местом… с идеей…
Фабель нетерпеливо поморщился, и Анна продолжила:
— Я помню, какое испытала потрясение, когда увидела фотографию Ульрики Майнхоф, сделанную до того, как она стала растрепанной террористкой в джинсах. Снимок, где она с мужем на скачках. Она была в обычном скромном платье немецкой домохозяйки шестидесятых. До того как ударилась в радикализм. Это навело меня на одну мысль, и я поискала другие фотографии Мюльхауса. Как вам известно, их очень мало. То фото, что висит тут, для нас привычное, использовали на плакатах «Разыскивается» в восьмидесятых. Оно черно-белое, но, как вы видите, волосы Мюльхауса очень-очень темные. Черные. Но потом я вспомнила фотографию Андреаса Баадера, когда его арестовали в семьдесят втором. Там его темные волосы покрашены в пепельно-русый.