Попытаться помочь Роману.
Правда, Баринов её помощи не хотел, он вообще был настроен агрессивно против неё. Таню это напугало, сбило с толка и, наверное, если бы не Артём, она бы ушла, убежала от него, от его неприятных, обвиняющих взглядов. Но ребёнок её удержал.
Это было странно, так быстро прикипеть, по сути, к чужому ребёнку. То есть не совсем к чужому… Но ведь Ромка здесь не при чём? Или при чём?
Вот это она и пыталась понять, пока полночи крутилась в постели без сна. Упорно пыталась разделить свои чувства к Артёму и к его отцу. Но они были настолько похожи, что сделать это было очень трудно.
Одно было понятно, она зависит от Бариновых. И эта зависимость не прошла с годами. И сейчас кажется, что не смотря на всё, чего Таня смогла добиться за эти годы, без него, без его поддержки, она так и осталась той неопытной девочкой, которой когда-то, сразу после окончания института, пришла работать под начало Романа Баринова. Столько трудов, усилий, а вдруг оказалось, что гналась за призраком своей прошлой любви, чтобы доказать… Что доказать? Свою состоятельность, свою способность жить без Ромки и жить прекрасно? Пыталась догнать то, чего была лишена когда-то в юности, наверстать упущенное, и потеряла то, что было рядом. Из-за своей гордости, глупой обиды… Сейчас, через столько лет, всё казалось глупым и детским. И если бы повторилось, если бы можно было повернуть время вспять — разве она уехала бы из Москвы? Если бы знала, как трудно будет жить без него, зависеть от своих воспоминаний, начинать жить с нуля в чужом городе, с чужими людьми, а по ночам впадать в отчаяние и рыдать в подушку из-за того, что ничего не получается… Не получается забыть.
Она бы не уехала.
Если бы не была столь глупа тогда. Ведь изводить себя мучительными вопросами по поводу того, «что было бы, если бы она осталась и выслушала его, поверила, что он именно для неё, а не для другой», это намного ужаснее, чем встретить свою судьбу лицом к лицу, не испугаться. Кто знает, как всё бы получилось? Возможно, они с Ромкой были бы вместе до сих пор.
И на той фотографии была бы не Катя, а она, Таня Самойлова.
Глупость, конечно. Она опять увлеклась своими мыслями и мечтами. Это вредно, много мечтать — надо жить, смело встречать реальность, пусть и суровую.
Вот только страшно и иногда хочется сбежать. А потом раскаиваешься…
Татьяна дошла до будки охранника и развернулась, уже, наверное, в сороковой раз за последние двадцать минут и вдруг едва не сбила с ног ребёнка.
— Господи, Артём!.. Я тебя не заметила.
— А что ты делаешь?