– Все относительно. Но, можешь мне поверить, разница между тобой и теми ублюдками, которых мы ловим, не так уж и велика. Ты намного ближе к этим чудовищам, чем думаешь.
Дикон подошел ближе, по-прежнему угрожая ей пистолетом.
– Как поживает твоя голова? Ведь я ударил тебя довольно сильно.
«Вот, значит, как я очутилась на полу. Он ударил меня». Но на лице у себя Карен не заметила никаких следов – а они обязательно бы появились, если бы он ее ударил. Она подняла на него глаза.
– Сейчас я встану, Дикон, и ты отдашь мне пистолет.
– Ладно, можешь встать. Начнем с этого, а там видно будет.
Она поднялась с пола одним слитным движением и, опершись на пятку, левой ногой нанесла неожиданный удар с разворотом, выбив «Глок» из руки Дикона. Пистолет со стуком упал на пол и заскользил в дальний угол комнаты.
Карен в прыжке рванулась за ним – как и Дикон, кстати, – подобно защитнику, преследующему зазевавшегося нападающего. Они больно стукнулись головами, но Карен успела-таки схватить оружие вытянутой вперед правой рукой. Она тут же развернулась и, по-прежнему лежа на боку, изо всех сил ударила Дикона рукояткой в лицо.
– Вонючий сукин сын! Кажется, ты собирался нажать на курок, а?
Глаза у него сошлись на переносице, когда он уставился в черную дыру ствола.
– Ты, бесполезный кусок дерьма, сейчас я вышибу тебе мозги!
– Давай, Карен, – невозмутимо ответил он. – Нажимай на курок. – Он перевел взгляд на ее лицо. – Швырни свою карьеру в сточную канаву. Оставь Джонатана одного, без родителей. Давай же, прошу тебя!
Дыхание с хрипом вырывалось из груди, а сердце стучало так громко, что у Карен заложило уши. Успокойся. Подумай. Она взглянула ему в глаза и увидела в них злорадство и ненависть, которые часто подмечала в преступниках во время допросов. Она даже не могла подобрать точного определения тому, что увидела, лишь знала, что перед ней разверзлась холодная и зловещая бездна.
Карен поднялась на ноги, по-прежнему держа Дикона на прицеле. Руки у нее дрожали, но не от страха, нет. Она боялась, что не выдержит и нажмет на спусковой крючок, с удовольствием всаживая в него пулю за пулей. Дикон был прав – по сравнению с ним она рисковала несравненно большим. Учитывая то, как он жил до сих пор, Дикон, пожалуй, даже приветствовал бы самоубийство, если бы только у него хватило духу совершить его.
Осторожно пятясь, Карен вышла из дома и спрятала «Глок» в кобуру только тогда, когда оказалась за рулем автомобиля, после чего рванула машину с места. Остановившись на светофоре, она глубоко вздохнула, сбрасывая невероятное напряжение последних минут. Она чувствовала себя грязной. Ей казалось, что в доме Дикона она вдохнула горького яда, который отравил ей жизнь. «Он не мог меня изнасиловать, – сказала она себе. – Он просто компостировал мне мозги».