— Что еще? — спросила она тоненьким голоском.
— Штаны. Я предпочитаю ложиться в постель без них.
— Да, совсем забыла. — Набрав в грудь побольше воздуха, она расстегнула пряжку ремня и, стараясь думать о другом, стянула джинсы вниз. — Садись! — Он повиновался, и она одну за другой стянула штанины. Он вздрогнул и издал болезненный стон. — Ой, прости, пожалуйста! — с опозданием вспомнила она о его забинтованном колене.
Джилл стала вешать его одежду в шкаф, но внезапно он схватил ее за плечо и повернул к себе.
— Подожди с этим, Джилл. Успеешь.
Часто дыша, она уставилась на его грудь.
— В чем дело?
— И сам не знаю. Думал, ты сумеешь мне объяснить.
— Может, тебя смущает, что ты раздеваешься с помощью постороннего человека?
— Но ты ведь не посторонний человек!
— Для тебя посторонний. До тех пор, пока твоя память не вернется. — Во рту у нее так пересохло, что стало трудно говорить…
— Ну, если говорить по правде, — вздохнул Эйден, — то, конечно, это неприятно. Но, — он лукаво улыбнулся, — далеко не все.
Рука его по-прежнему лежала на ее плече. Как можно незаметнее Джилл выскользнула из-под нее и отступила назад.
— Но это явно неприятно тебе. — Он поднял одну бровь. — Что весьма странно. Ты-то ведь не утратила память. Ты-то знаешь, что мы муж и жена.
У нее чуть не слетела с языка правда — мы, мол, муж и жена, но стоим на пороге развода, а следовательно, отказались от права на физическую близость, — но она вовремя спохватилась.
— Мое состояние, наверное, объясняется преувеличенным сочувствием к тебе: мне неприятно оттого, что неприятно тебе. — Она выжала из себя улыбку.
— Ну, это ни к чему. — Он сел на кровать и, положив больную лодыжку на колено, снял носок.
— Про носки я и забыла. Прости, пожалуйста.
— Да что ты, Джилл, это я должен извиняться. Тебе ведь это все нелегко. — И он снял второй носок.
Подавив волнение, Джилл села.
— Но клянусь, я воздам тебе сторицей, как только выздоровею. А я непременно выздоровею. И постараюсь побыстрее. — Он положил руку на ее сплетенные ладони и сжал их. — Ведь я такой счастливец.
Она посмотрела ему в глаза, и сердце ее начало таять от излучаемого ими тепла.
— У меня есть все, — с чувством произнес он, подчеркивая каждое слово. — Между тем я мог пробудиться совсем в иной обстановке. А сейчас мне кажется, что я прихожу в себя на иной планете, где меня ждет мой ангел-хранитель.
Ты не ведаешь, что говоришь, Эйден, подумала Джилл, чувствуя, что душа ее разрывается на части. Подняв руку, она приложила палец к его губам.
— Шшш, Эйден. Ты сам добился того, что у тебя есть. Творец твоего счастья — ты, и только ты. — Джилл понимала, что он станет возражать, но не дала ему этой возможности. — А теперь быстро под одеяло. Лучший целитель для тебя — сон. — И она протянула ему флакончик с болеутоляющим.