— Это грустно, — прервал он меня, отходя к столу. — Как решение, как приговор, — любить, знать, что любим, и не находить слов, чтобы доказать единственной существующей для тебя женщине, что пропасти между нами не существует. — Браслет комма плотно оплел его запястье.
Я хотела попытаться вновь объясниться, но он качнул головой, прося меня этого не делать.
— Мне достаточно пары секунд, чтобы заставить тебя забыть обо всем, что ты уже сказала. Но вместо того, чтобы сделать эти несколько шагов и избавить тебя от проблемы, которую ты сама и придумала, я пытаюсь убедить в том, о чем ты слышать не хочешь. Парадокс!
Он — не понимал.
Как видно, я — тоже.
— Давай мы поговорим, когда я вернусь, — попросила я, ища выход из ловушки, в которую мы себя загнали.
Нужно было послать саму себя к демонам и подойти к нему. Приподняться на цыпочки, коснуться губами губ…
Я хотела летать. Я хотела получать звания не за то, что являюсь женой вице-адмирала Искандера, а потому, что заслужила их. Я хотела…
Когда говорили о двух годах, мы обманывали сами себя.
— Когда ты вернешься…
Его голос был спокойным, а чувства… Их не было. Жесткий ментальный контроль.
Оставалось только пойти и застрелиться. Хотя бы ради разнообразия.
Стук в дверь был решительным. Искандер, не глядя на экран, дал команду открыть. Знал, кто должен был войти.
— А я его предупреждал, — с насмешливой улыбкой прошептал Таласки, проходя мимо меня.
Появился он вовремя. Впрочем, мне стоило удивляться не этому. Вряд ли почувствовал, скорее, Искандер сбросил сообщение.
Он даже сейчас думал обо мне!
Вот только благодарности я не испытывала, его покладистость меня не обманывала. Это был вызов… Еще бы понять, кто, кому и что собирался доказывать.
— Я могу быть свободна? — уточнила я равнодушно, посчитав, что это будет лучшим завершением нашего общения. Внутри все кипело, взорваться я могла в любое мгновение. Это у него выдержка, у меня же… лишь понимание, что так будет лучше.
— Да, капитан, — даже не обернувшись, оглушающе спокойно ответил Искандер, — вы можете быть свободны.
Жаль, я не могла стукнуть дверью, но многозначительно хмыкнуть мне никто не запрещал. Пусть считает поцелуем на прощание.
Добралась я до нашего закутка чисто на рефлексах. Зверея, отвечала на приветствия, приветствовала сама, откликалась на вопросы, улыбалась… А перед глазами все это время был он. Сильный, несокрушимый, непонимающий…
Вместо своего логова открыла дверь кают-компании. Посторонних не было, так что я смогла отвести душу, вспомнив ругательства на всех языках, которые знала. Растерянные лица мальчиков этому только способствовали.