— Привет, привет, — присев на корточки, я почесала за мохнатым ушком, и задумчиво пробормотала, — интересно, ты действительно возрожденный дух, или просто кошка…
Царапка, мурлыча, подобралась ближе, поднялась на лапы, топчась на моем платье, как это умеют делать только кошки, ткнулась мордочкой в нос, а затем уставилась на меня блестящими в отсветах дома глазищами и как скажет:
— А ты как думаешь?
Я так и села прямо в сугроб! Сижу, во все глаза смотрю на нашу старую, снова беременную, кошку и поверить не могу! А Царапка мягко обошла, потершись о мою руку, и мурлыкнула:
— Прростыть хочешь? Вставай, Дэя, нечего на снегу сидеть.
Наверное, заговори со мной кошка раньше — убежала бы со всех ног, оглашая окрестности дикими криками, а сейчас:
— Темных, вам, — пробормотала я, глядя на пушистую красавицу.
— И тебе, Дэюшка, — мурлыча, ответила кошка, обходя меня по кругу, — а теперь вставай, со снегу, а то поцарапаю.
Встала.
— Возрожденный дух, — прошептала я непослушными от мороза губами.
Кошка мягко оттолкнулась от земли и прыгнула ко мне на руки, поймала я ее по привычке как-то.
— Скажи Эрисе, что идешь к бабушке, — приказала кошка, тычась носом мне в шею. Она всегда так делала, но раньше меня это не пугало, а вот сейчас…- Не бойся меня, Дэюшка. И к бабушке идем, нервы успокоишь, сама успокоишься, да меня выслушаешь.
Я обняла кошку, прижимая покрепче, подошла к двери, крикнула:
— Мамочка, я к бабушке сбегаю, — да и ушла, не дожидаясь ответа.
Выйдя за околицу, пошла по дороге, утопая по колено в свежевыпавшем снегу, и не удержалась:
— А папа где?
— Так встречает тебя, на заставе, — сообщила Царапка, — они ж не знали, что ты с охраной приедешь, а не почтовым дилижансом, вот с мужиками и отправились. Не переживай, за ними уж поехали.
Я невольно улыбнулась и подумала, какой у меня замечательный отец все же. И мама, и сестры с братьями, но уж никак не тетя!
— Ты изменилась, Дэюшка, — вновь заговорила кошка, — глаз больше не опускаешь, голосом говоришь не тихо, как трава шуршит, а уверенно, да и спину ровно держишь.
— Так ты тяжелая! — возмутилась я.
— А то, — кошка фыркнула, обдав мое лицо облачком теплого пара, -беременность изображать дело трудное.
И тут я понимаю, что не было у нас котят каждый год!
— Не стой, Дэюшка, поспешай давай, времени то нам много не дадут, а в доме не наговоришься, там ушей сейчас, что умертвий по весне… неупокоенных.
«Поспешать» было сложно, но я все же заторопилась. До конца улицы взмокла в итоге, и к бабушке ввалилась без стука, открыв щеколду на калитке.
Дверь в избу открылась сразу же, и перекрывая вой метели, раздался бабушкин чуть хриплый голос: