— Возможно.
— О, пожалуйста, не разыгрывай передо мной невинность. Ты ведь знал, что это должно было произойти? — почти кричала она.
— Не говори ерунды! — Гайон хотел коснуться жены, но Юдифь увернулась.
— Я не был при дворе три месяца. Генрих знает, я не сделаю для него то, что сделают де Клэры.
— Нет?! У тебя были причины не любить Руфуса, а с Генрихом вы дружки-приятели!
— Ради Бога, Юдифь, за кого ты меня принимаешь? — он был в изнеможении. — Что из того, что я не любил Руфуса? Разве это доказывает мое участие в заговоре против него? У меня есть понятая о чести.
— Тогда скажи, что принц Генрих сказал, когда обедал с нами в Уитсантайде? — потребовала она.
От Юдифи не ускользнуло быстро движение век, напряженные желваки, бледность, удивленно расширенные зрачки.
— Ничего он не говорил.
— Лгун! Это было тогда, меньше трех месяцев назад. Думаешь, я настолько без ума от тебя, что потеряла память? Ты тогда говорил, что есть политический секрет, который ты ни за что мне не откроешь. Но сам был потрясен, у тебя на лбу выступил пот.
— Это не имеет никакого отношения к смерти Руфуса.
— Что же тогда? — она саркастически усмехнулась. — Ничто не может быть ужаснее, чем заговор против короля.
— Извини, я не могу сказать. Это не моя тайна, и она способна принести больше вреда, чем пользы.
Юдифь торжествующе посмотрела на мужа.
— Я знала, ты сможешь выкрутиться! Он схватил ее за плечи, встряхнул.
— Юдифь, клянусь своей душой… душой матери, я не участвовал в заговоре. Доказать не могу, поверь на слово… я мог бы оправдаться, но не стану, так как переложу вину на тех, кто не может защитить себя.
— Пусти, мне больно, — глухо сказала Юдифь. Гайон отпустил ее, обнял, притянул к себе.
— Что мне делать, если ты не доверяешь мне? Юдифь не знала, говорит ли он правду или просто пытается отвести ее подозрения. Гайон умел убедить кого угодно, что черное — это белое.
— А мне что делать, если ты предаешь моё доверие? Докажи, что я не права.
— Как? Если отвечу на твой вопрос, то предам другого человека, который тоже мне доверяет.
— А чье доверие тебе важнее? — не унималась она.
Гайон сел на кровать, обхватил голову руками.
— Не знаю. Оба важны. Могу только побожиться, что не замешан в убийстве Руфуса, — он тяжело вздохнул. — Уже поздно. Идешь спать или будешь сверлить меня глазами целую неделю? — Гайон протянул руку.
Юдифь смотрела на его красивые длинные пальцы, почти ощущала их на своем теле, знала, как они держат поводья и меч, знала их силу и на что они способны.
Ни то, ни другое, — она вышла из комнаты.