Алексей Романов – Иван Пестерев.
Чувствую, как по телу скользит легкий, прохладный ветерок…
«Стоп! Я жив?– единственная мысль пронеслась в моей голове.– Неужели мы отбились? Надо кого-нибудь позвать».
Но сказать одно, а вот сделать совершенно другое. Глаза не открываются, наотрез отказываясь подчиняться, язык только вяло ворочается, царапая пересохшее небо. Пытаюсь поднять руку, ага сейчас, какая рука, если даже язык то еле подчиняется, как я не старайся.
Подумал и решил пока ничего не предпринимать, тем более что при нынешнем моем состоянии это очень даже превосходно получается.
Мысли переплетались и накладывались одна на другую, не давая сосредоточиться, постоянно сбивая с чего-то важного, так мне, по крайней мере, казалось…
Я лежал уже больше получаса, а может и сутки, увы, но счет времени я потерял это точно. Ведь когда ничего не делаешь, минуты кажутся часами. Сил на то, чтобы открыть глаза не было, но к моему счастью, мой язык понемногу начал отходить от своего вялого состояния и теперь уверенно ворочался по моему желанию, вот только он по-прежнему не желал что-либо говорить.
Внезапно повеяло сквозняком, и я услышал голоса, отозвавшийся звоном в моих ушах, чересчур, они были громкими, или мне так кажется?
-Батюшка, он лежит так уже вторые сутки, вы должны ему помочь!– тенор говорившего человека, больно резанул меня.
Сашка! Точно он, значит, мы все-таки отбились!
-Сын мой, я делаю все возможное, и не надо мне указывать, как помогать рабу божьему!– казалось святой отец готов сорваться на крик, но сам сдерживал себя.
-Это ты раб, в рясе!
-Да как ты смеешь, богохульник!– взвизгнул священник.
-Да, что вы делаете? Вы его только молитвами и обихаживаете!– вставил еще один знакомый голос.
«Кузьма!»
-Все в воле божьей!
-А если я сейчас пущу твою церквушку на костер, это тоже будет в руках господа?!– ярость Александра постепенно росла, уж это я уловил в его голосе точно, видимо сей разговор ведется явно не пару минут.