– Он не смотрит, – серьезно сказал пацан, скромно сев на краешек скамейки. – Грэй слепой. Он вас слушает.
– Печально. – Коля внимательно посмотрел в темные, грустные глаза мальчика. – А в чем дело?
– Он работал. В МЧС. Мама говорит, это от пожара или от пыли завалов. Папа привез его к нам. Он там охранником работал.
– И ты один с ним гуляешь?
– Да. Я – его хозяин. Папа работает теперь на Рублевке охранником. Мама дома. У нас есть еще маленькие дети.
– Сколько?
– Два ребенка – Ваня и Тоня.
– Понятно. А почему вы в парке не гуляете?
– Мама не разрешает. Говорит, там нельзя детям с большой собакой. Потом на Грэя может кто-то напасть, я не смогу его оттащить.
– А где твой дом?
– Вот. Прямо у забора этой фирмы. Мы на девятом этаже живем.
– Удобно.
– Чем? – с живым любопытством спросил мальчик.
– Удобно наблюдать за этой фирмой. Вдруг они шпионы… Я шучу.
– А, – разочарованно протянул пацан. – А я подумал, правда…
– Как тебя зовут?
– Егор. А вас?
– Николай. А почему вы не гуляете в своем дворе: у вас там хорошо, зелено, много места?
– Вон смотрите, видите, что там торчит?
– Какая-то табличка. А что?
– Это табличка: «Собакам запрещено». Втыкает один дядька с восьмого этажа. Бетоном заливает. Взрослых он не трогает, а когда мы с Грэем проходим, орет. Пугает: убью собаку, в школу напишу…
– Да, бывают такие энтузиасты. Знаешь, мне сейчас некогда и уйти отсюда не могу, но я здесь не последний раз, думаю. Я потом тебе позвоню, мы этот экспонат вытащим.
– Правда???
– Ну, дел-то…
– А когда вы мне позвоните?
– Сейчас трудно сказать. Скажи свой номер.
– А я его не знаю. Мне никто не звонит.
– Тогда набирай мой телефон, у меня твой появится. Потом я его наберу, у тебя будет мой. Деньги на мобильнике есть?
– Да. Тринадцать рублей.
– Я тебе деньги положу. Звони, если будут новости.
– Я позвоню, дядя Коля. Спасибо.
Николай посмотрел на часы. Марина Романова немного задерживается. За время его разговора с Егором со двора выехало несколько машин. Пробежали две девушки, по всему – секретарши. Значит, скоро. Коля давно не волновался. Не было повода. Горе – это антиволнение. Это провал. Тяжелое сердце просто падает на дно темного колодца, который, возможно, является душой. А сейчас сердце билось быстро и тревожно. Можно считать это прогрессом. Какой-то драйв.
– О чем ты думаешь? – посмотрел Коля на мальчика, который сосредоточенно сдвинул золотистые брови.
– Я хочу быть богатым, – уверенно ответил Егор.
– Ну, стал, допустим, а дальше что? Что бы ты сделал во-первых?
– Во-первых, я бы поднялся к этому дядьке, который воткнул табличку и ругается, и сбросил бы его с балкона.