Двое дежурных полицейских посмотрели на него. Чендлер ответил им внимательным и несколько презрительным взглядом. Страха, который пытались уловить полицейские, в его глазах не было. Они пролистали паспорт Чендлера и пропустили его; он направился к очереди на такси.
Чендлер перебросил портфель из одной руки в другую и усмехнулся. Он знал, что все получится легко… Так и вышло.
Мич Коллинз был куда осторожнее. Он только два месяца назад вышел из тюрьмы, и его фотография была в каждом участке полиции. Несколько часов он раздумывал, как лучше пройти через полицейский контроль так, чтобы не нарваться на ненужные вопросы. И в конце концов решил присоединиться к туристической группе, отправлявшейся из Майами в тур по Эверглейдсу; последнюю ночь перед возвращением в Майами группа должна была провести в Парадиз-Сити. В автобусе, набитом веселыми, шумными после принятого алкоголя туристами, он чувствовал себя в относительной безопасности. У него была с собой губная гармоника. Минут за десять до того, как они должны были подъехать к посту полиции, он начал развлекать ею своих спутников. Инструмент, зажатый в его больших пухлых руках, полностью закрывал лицо. Мич занял место на заднем сиденье вместе с тремя другими здоровяками; поднявшийся в автобус полицейский лишь мельком взглянул на него и сосредоточился на потных, тупо улыбающихся стражу порядка соседях.
Таким образом Мич Коллинз благополучно прибыл в Парадиз-Сити; если бы полиция его узнала, ему немедленно пришлось бы отправиться обратно, ведь он был не просто одним из самых осторожных музыкантов в стране:
Мича Коллинза боялись многие поставщики охранных сигнализаций.
Ему был сорок один год. Пятнадцать лет он провел то в тюрьме, то на свободе. Он был крепким, полным, в его грузном мускулистом теле была заключена огромная сила. Его рыжие волосы начинали редеть, а крупное мясистое лицо покрывали глубокие морщины — след нелегкого опыта. В маленьких беспокойных глазках блестел бойкий живой огонек: это был хитрец, хотя и рисковый малый.
Когда автобус прибыл на станцию, он отвел в сторону гида и сказал, что в день отъезда не придет.
— Я вспомнил, что у меня здесь друзья, — объяснил он. — Можете продать мой обратный билет и деньги оставить себе. Хочу сделать вам приятное.
И прежде, чем гид успел сказать «спасибо», Мич затерялся в толпе.
Джек Перри приехал на своем «олдсмобиле-катласе» с откидным верхом — уже слегка потрепанном, но все еще красивом автомобиле. Он знал, что в дактилоскопической службе в Вашингтоне есть отпечаток его пальца; всего одного — правого указательного: это была единственная ошибка во всей его криминальной биографии, и он носил в себе эту тайну, словно больной, скрывающий, что у него рак. По крайней мере, в полиции не знали, как он выглядит, так что он подъехал к полицейскому кордону с приятным ощущением, что двое дежурных, проверяющие машины, даже не подозревают, что перед ними профессиональный убийца.