Я ответила, что к каким бы условиям жизни я ни привыкла, я от всего откажусь ради удовольствия побыть в ее компании.
Я очень хорошо помню, это было сказано по дороге в столовую, куда мы переходили, чтобы выпить чаю. Она вдруг резко повернулась в мою сторону, как будто что-то крутилось у нее в голове.
— Учитель сказал, что у вас есть книга, которая мне очень нужна.
— Нет, — ответила я. — У меня с собой нет книг.
— Вспомните, — сказала она. — Учитель сказал, что вам было сказано по-шведски привезти книгу по Тарро и Каббале.
Тут я вспомнила про те обстоятельства, о которых говорила выше. С той минуты, как я положила книгу на дно коробки, я про нее напрочь забыла. Я быстро вошла в спальню, отперла чемодан и стала шарить по дну. Я нашла ее в том самом углу, куда положила еще в Швеции, абсолютно целехонькую. Но это еще не все. Когда я вернулась в столовую с книгой, мадам Блаватская махнула рукой и закричала:
— Стойте, пока не открывайте! Теперь откройте десятую страницу и на шестнадцатой строчке найдите слова… — И она процитировала целый абзац.
Я открыла книгу, которая, не забудьте, была не печатным изданием, экземпляр которого мог быть и у мадам Блаватской, а рукописным альбомом, в котором, как я уже говорила, были записки и исследования моего друга, подобранные для меня. На данной странице и в данной строке было слово в слово то, что она цитировала.
Подавая ей книжку, я отважилась спросить, зачем она ей нужна.
— Это, — ответила она, — для «Тайной Доктрины». Это моя новая работа, которую я сейчас пишу. Учитель собирает для меня материал. Он знал, что у вас есть книга, и велел вам ее привезти, чтобы она была под рукой для справки.
Никакой работой в первый вечер мы не занимались, на следующий день я начала понимать, какой образ жизни у Блаватской и какая жизнь предстоит мне, пока я буду жить у нее. <… >
Тихая кабинетная работа продолжалась недолго.
Однажды утром над нами разразилась гроза. Как-то с утренней почтой без всякого предупреждения Блаватская получила копию известного «Доклада Общества психических исследований», составленного Ходжсоном по навету четы Куломбов.
Полная неожиданность явилась для нее жестоким ударом. Я никогда не забуду тот день. Войдя в ее кабинет, я застала ее сидящей с открытой книгой в руках в состоянии полнейшего отчаяния.
— Это, — кричала она, — карма Теософического общества, и она обрушилась на меня. Я козел отпущения. Я предназначена для того, чтобы искупать все грехи Общества, и теперь, когда меня держат за великого самозванца и русского шпиона, кто будет прислушиваться ко мне? Кто будет читать «Тайную Доктрину»? Как мне выполнить работу Учителя? О проклятый феномен, который я демонстрирую лишь для того, чтобы доставить удовольствие близким и тем, кто вокруг меня. Какую жуткую карму я несу! Как мне все это пережить? Если я умру, работа Учителя окажется впустую, а Общество распадется.