Внешне Ляля изменилась к лучшему, превратилась в миловидную барышню-блондинку со здоровым цветом лица. В то время в моде были бледные или со слабым румянцем лица, прямой лоб, малоразвитые скулы, тонкая кость, маленькие руки и ноги, томные или страстные глаза. Грациозность в ней отсутствовала, но зато переполняли энергия и жажда любить и быть любимой. Теперь она вполне соответствовала своему имени Елена — избранная, светлая.
Одетая в белый батистовый пеньюар, утопая в пене кружев, она пила маленькими глотками из изящной чашечки шоколад и делала вид, что над чем-то напряженно размышляет. Наскоро покончив с завтраком, взяла книгу и раскрыла то место, которое с вечера заложила бисерной закладкой. Это была «История Лигурии со всеми достопамятными происшествиями, тамо бывшими». Книга редкая, напечатанная в 1781 году в типографии масона Николая Новикова. Она еще раз прочитала отмеченное: «Сохраните в глубине вашего сердца сию ревность к вольности: ибо она, будучи спомоществуема мужеством и храбростью, преодолевает наконец все препятствия и неудобства; предки ваши, не успев в своем намерении, оставили вам приобретать сию бессмертную славу».
Как ей не хватало вожделенной свободы!
Она с нетерпением ждала, когда ее освободят от всей этой галиматьи — опеки гувернанток, экзерсисов и немецкой грамматики.
Дом, который они занимали, был очень нарядным. В нем почти всегда царила праздничная атмосфера, особенно по вечерам, когда зажигались канделябры, лампы и кенкеты. В полумраке неслышно передвигались слуги, таинственно выступали из темных ниш кружевные занавеси, неожиданно расцветали цветы на окнах, мерцали, соблазняя, большие зеркала с подзеркальниками. Навощенные паркетные полы отражали это великолепие жизни и словно двумя руками отталкивали громоздкую черную мебель, которая давила на них бесцеремонно и основательно. Маленькие язычки свечей зябко поеживались, временами радостно взвиваясь вверх.
Они жили все-таки в необыкновенном месте — в бывшем доме князя Александра Герсевановича Чавчавадзе, известного грузинского поэта, чья старшая дочь Нина вышла замуж за Александра Грибоедова, растерзанного чернью в Тегеране.
В Тифлисе их приняли гостеприимно, затаскали по гостям, приветили и обласкали с обычным грузинским перебором.
Ее разбирало любопытство. Она прислушивалась в одиночестве к огороженному многими стенами пространству дома, надеясь услышать что-то из его прежней жизни, какую-нибудь захватывающую романтическую историю. Она догадывалась, что необыкновенная тревожная тайна существует в любви Грибоедова и Нины Чавчавадзе. Эта тайна давила на новых домочадцев, создавала в их взаимоотношениях небывалую прежде, странную натянутость. Какое-то всепрощающее сострадание и безмолвная скорбь охватили дом, и всего хуже было то, что никто из взрослых не решался рассказать ей хотя бы часть правды. Словно сговорившись, они заводили с ней речь о посторонних предметах, но о самом главном, о том, что ее интересовало более всего, молчали.