Встречи Блаватской с ее, как она называла, Гималайскими «махатмами» (среди них Мория был ей ближе всех) с этого момента приобрели определенную периодичность. Они проходили, как правило, в уединенных местах, в атмосфере мистической таинственности и абсолютной секретности. Описывая убежище своих Учителей, Блаватская перетолковывает ключевое понятие индуизма «майя». В ее объяснении это не столько магическая сила сотворения феноменального мира, сколько таинственная завеса, скрывающая от посторонних Гималайских «махатм» и места их обитания.
Среди исследователей творчества Блаватской высказывается мнение, что человеком, которого она могла действительно увидеть и с кем могла познакомиться в Рамсгейте, был известный писатель Эдвард Бульвер Литтон. Его произведения пользовались чрезвычайной популярностью в России, одну из его повестей перевела мать Блаватской Е. А. Ган — это был ее литературный дебют. К тому же Эдвард Бульвар Литтон слыл знатоком розенкрейцеров, то есть тех масонов, чьи алхимические опыты, магические обряды и церемониал производили на нее сильное впечатление. Так, его волшебная новелла «Зано-ни» надолго запомнилась Блаватской и определенно повлияла на некоторые мотивы ее творчества. Однако наибольшее влияние на ход ее мыслей оказали эссе Эдварда Бульвера Литтона о сверхчеловеке.
Розенкрейцер Бульвер Литтон — государственный деятель, эрудит, автор знаменитого романа «Раса, которая нас превзойдет» — через десятки лет вдохновит в Германии группу преднацистских мистиков. Романист описал события, людей, психика которых достигла высшей, по сравнению с нашей, стадии эволюции: они будут обладать властью над миром и над собой, которая равняет их с богами; сейчас сверхлюди таятся под землей, в глубоких пещерах, и скоро появятся, чтобы править человечеством.
Существует также предположение, что очаровательный день в Рамсгейте окончился обычной для нее галлюцинацией — настолько опьяняюще подействовал свежий морской бриз на ее воображение. А может быть, она на минуточку увлеклась случайно встреченным на пляже молодым человеком и все ее существо задышало жизнью и счастьем? На эту мысль наводит рисунок на второй странице альбома, изображающий мужчину и женщину на фоне прекрасной летней ночи. Очень романтически и загадочно звучит надпись, сделанная Блаватской под этим рисунком: «Огненные цветы разбросаны по небу. Мужчина сказал женщине: «Я люблю тебя». Эти слова возникли из божественного аромата души».
Если уж совсем бесцеремонно вторгаться в интимный мир Блаватской, то эти слова следует рассматривать как романтическую интерлюдию, связку между ее трепетной мечтательностью и вполне определенным знакомством с человеком из плоти и крови.