Ему бы следовало тихо повернуться и уйти. Но он был не в силах. Совершенно забыв о торте, ради которого спустился, Кон молча вошел в гостиную и присел на диван рядом с ней. Также молча достал из кармана платок и протянул ей.
Вздрогнув, Сабина уставилась на платок, словно на змею, готовую в любой момент броситься на нее.
— Ну, бери же, — сказал он, и с этими словами сам вложил платок ей в руку. — Не бойся. Он не кусается.
Сабина нерешительно взяла платок и спросила:
— Что ты здесь делаешь? Я думала, ты уже спишь.
Кон лукаво улыбнулся:
— Я тоже хотел тебя спросить о том же. Что случилось? Не можешь заснуть из-за меня?
— Слишком много о себе воображаешь, Ньюман, — фыркнула Сабина. — Может, это и удивит тебя, но в моих мыслях для тебя нет места.
Театральным жестом он приложил руку к сердцу, как бы признавая свое поражение.
— А мне показалось, что мое присутствие тебя волнует. Видать, ошибся.
— Вот тут ты абсолютно прав. Ты мне совершенно безразличен. А сейчас извини, мне пора идти спать.
— А как же фильм? — Его взгляд был сама невинность. Он положил руку ей на плечи и откинулся на спинку дивана, сделав вид, что всецело поглощен происходящим на экране.
Однако Сабину было трудно обмануть: она слишком хорошо его знала. Смотреть мелодраму Кон мог, разве что перегревшись на солнце.
Но, Бог мой, как приятно было ощущать тепло его руки. Хотелось прильнуть к нему, бесконечно вдыхать запах его тела, забыться в его объятиях и знать, что никто не обидит тебя, пока Кон рядом.
Кроме него самого.
Разве не обидно, что после десяти лет разлуки он, как ни в чем не бывало, садится рядом и как бы невзначай обнимает ее.
— Ты не изменился, Ньюман. По-прежнему пользуешься любой возможностью, чтобы облапать женщину. Пусти меня. Я хочу спать.
Кон не стал ее удерживать, лишь бросил вслед:
— Ну, давай беги, как испуганная девчонка. А я-то думал, что ты повзрослела.
Позднее Сабина говорила себе, что ей следовало проигнорировать его слова и просто уйти. Или, по крайней мере, взять себя в руки и не торопиться с ответом. Но нервы ее были на пределе, и она накинулась на него точно фурия:
— Не вешай мне лапшу на уши, Ньюман! Я знаю, чего ты хочешь, но ничегошеньки у тебя не выйдет! Я уже давно не ребенок. И запомни: ни тебя, ни кого другого я не боюсь. Я устала. У-ста-ла! Усек?
Гневная тирада, однако, оставила его равнодушным. Кон лишь усмехнулся и, развалившись на диване, протянул:
— Ты избегаешь меня, как только сюда приехала. Признайся, ты ко мне неравнодушна.
— Неравнодушна? Бог мой, и чего я с тобой разговариваю? Ты всегда был несносным и самодовольным…