Застегнув дорожную сумку, Колин перекинул ее через плечо и снова подошел к телефону. На этот раз он решил позвонить Северину.
Его брат относился к породе хронических неудачников, то есть людей, которые словно обречены попадать во всевозможные передряги. Если кому-то из гостей суждено было пролить вино на скатерть или быть исцарапанным злобным хозяйским котом, то этим несчастным всегда оказывался он.
Если Северин спасал тонущего ребенка, то потом его самого два дня откачивали в реанимации. Если в одном месте городского парка пописала крошечная болонка, а в другом нагадил здоровенный волкодав, то можно было со стопроцентной уверенностью предсказать, куда именно ступит нога загулявшего в местном баре Северина. Если же ему везло, то судьба словно бы торопилась исправить допущенную оплошность, а потому найденные на улице деньги он тратил на бракованные товары, а выигрыш в лотерее не получал в силу внезапного банкротства организовавшей ее фирмы.
Естественно, Колину не очень-то хотелось, чтобы его сын воспитывался в семье такого человека, да и прибегать к услугам кузена было довольно опасно. Однако выбора у него не было.
— А, это ты, — удивился его звонку Северин. — Паола только что забрала Берта и поехала домой, так что ты немного опоздал.
— Это не то опоздание, о котором я буду жалеть, — заверил его Колин. — Можешь присмотреть за моим ранчо в течение двух-трех дней?
— А в чем дело? Ты куда-то собрался?
— Да, мне срочно надо улететь в Нью-Йорк. — В Нью-Йорк? А какие такие у тебя могут быть дела в Нью-Йорке?
— Я не могу сейчас с тобой это обсуждать, — торопливо произнес Колин, досадуя на кузена, который всегда задавал массу ненужных вопросов. — Так как насчет моего ранчо?
— Разумеется, я присмотрю за твоими лошадьми. Ключ от дома ты оставишь в том же месте, что и обычно?
— Да, конечно. Заранее благодарю. Считай меня своим должником.
— О чем ты говоришь, мы же братья!
— Ладно, увидимся.
Положив трубку, Колин запер дом и быстрым шагом направился к джипу.
Выехав на дорогу и выжав максимальную скорость, Колин принялся размышлять. Как случилось так, что он до безумия влюбился в женщину, с которой познакомился не далее как на прошлой неделе? Можно подумать, что она действительно колдунья — настолько быстро все произошло!
Разумеется, сначала его обуяло вожделение. Но как и когда это примитивное чувство переродилось в нечто более тонкое, душевное и глубокое, что принято называть любовью?
Любовь облагораживает, страсть развращает. Но кто может указать границы, где кончается одно и начинается другое? Да и сексуальная любовь это совсем не то, что любовь романтическая. Первая угасает, входя в привычку, зато над второй время не властно.