Сердце Конфетки рвалось к нему. Она провела ладонью по его спине, обтянутой кольчужным жилетом.
— Знаешь… если выговориться, иногда становится легче. Я хочу сказать — тот парень, Виктор, явно был порядочной дрянью. Он использовал тебя. Он не был твоим другом.
Тварь повернулся к ней. Его черные губы скривились, безуспешно пытаясь сложиться в улыбку.
— Ты все понимаешь… совсем как моя Элизабет. Если б только я не любил ее…
Конфетке совсем не нравилось выслушивать рассказы о его бывшей девушке, но, может, если он сейчас облегчит душу, то наконец отделается от этой темы?
— Ну и как же она обнаружила, что крутит не с тем парнем?
— Это было в первую брачную ночь. Я, как ты уже наверняка заметила, даже сейчас выгляжу гораздо крупнее среднего человека. В те времена я был сущим великаном, хотя и сложен достаточно соразмерно. Даже в сумраке спальни Элизабет не могла не обнаружить различий между тем, кому она в то утро дала супружеские обеты, и тем, кто в ту теплую викторианскую ночь обладал ее душой и телом. И однако же, она была слишком добра, слишком мягкосердечна, чтобы высказать свои подозрения вслух.
У Конфетки не было ни малейшего желания узнавать такие интимные подробности.
— Но ведь ты же и в самом деле не мог быть похож на этого… Виктора?
— Увы, это не так. Виктор, подобно другим создателям, придал своему творению собственный облик. Я был его копией, не считая, конечно, телосложения… и вот этих следов его неуклюжести.
Конфетка засмотрелась на большой шрам, пересекавший щеку Твари. Как же ей хотелось коснуться этого шрама, прижаться к нему губами, провести языком по багровой ложбинке… Смутившись, она поспешно отвела взгляд и пробормотала:
— Ничего себе! То есть она действительно до самого конца не знала наверняка, что ты не Виктор? Потому что в спальне было темно и все такое? Слушай, это же кошмарно!
— Воистину так.
— И что было, когда Элизабет обнаружила, что ты не он?
— В тот миг, когда мы стали одним целым, Элизабет закричала. Франкенштейн исподтишка подглядывал за нами. Он забыл о своем порочном любопытстве и в приступе ревности ворвался к нам.
— Он набросился на тебя?
— Со всей яростью. Как мог я старался защититься от его смертоносных ударов, но, увы, в темноте и полной неразберихе случилось самое ужасное. Элизабет погибла.
В комнате воцарилась мертвая тишина. Наконец Конфетка спросила:
— Как?
Тварь закрыл руками лицо и разрыдался.
Конфетка вскочила. Шагнула к нему и оказалась между его раздвинутыми коленями. Она прижала его голову к своей груди. Тварь мог и не продолжать. Теперь она вспомнила все. Вспомнила, как Элизабет была убита в свою первую брачную ночь. И ведь в книге написано, что ее задушил монстр, созданный Франкенштейном! А на самом-то деле убийцей был этот мерзкий ублюдок Франкенштейн! Должно быть, нечто подобное случилось и с Тварью. И с тех самых пор он страдает, лишенный любви. Мало того что была убита его подружка, так еще и обвинили в убийстве его самого. А он невиновен! Вот почему, должно быть, группа перебралась в Северную Америку! Он, наверное, так одинок…