— Но она не из Индии. К тому же странно, что было столько возни с этим агрегатом. Он такой нелепый, что производит впечатление настоящего.
— Я разыщу этого Преториуса, — пообещал Горралл, — и мы получим ответы на все наши вопросы.
Но когда через пару дней доктор Штейн встретил капитана и спросил, как продвигается расследование дела Преториуса, англичанин только покачал головой и сказал:
— Мне велели прекратить следствие. Вроде бы отец девушки надоел Большому совету своими просьбами, а друзей у него там нет. Больше мне знать не положено. — Горралл сплюнул и произнес с неожиданной горечью: — Знаете, Штейн, можно проработать на них четверть века, и даже если они признают тебя полноправным гражданином, все равно не станут делиться с тобой своими секретами.
— Вероятно, кто-то могущественный верит утверждениям доктора Преториуса.
— Если бы и я мог поверить! А вы-то верите?
— Нет, конечно.
Однако это была неправда, и доктор Штейн сам приступил к расследованию. Он хотел узнать правду, и вовсе не потому, уверял он себя, что изначально ошибочно принял девушку за свою дочь. У него исключительно профессиональный интерес: ведь если смерть можно победить, то это, без сомнения, величайшее знание, каким только может обладать врач. И его пропавшая дочь тут вовсе ни при чем.
Сначала доктор расспросил своих коллег в городской больнице, затем начал расспрашивать врачей из других больниц и нового госпиталя при Арсенале. И только управляющий этого нового госпиталя хоть что-то ему ответил и предостерег, что у доктора Преториуса имеются влиятельные покровители.
— Это я уже слышал, — заверил доктор Штейн. И неосмотрительно добавил: — Жаль только, что я не знаю, кто они.
Управляющий госпиталем был человек напыщенный, добившийся своего положения благодаря интригам, а не дарованиям. Доктор Штейн видел, что того так и подмывает выложить все, что ему известно, но в итоге управляющий сказал только:
— Знание опасно. Но если вы хотите что-нибудь выяснить, то начинайте лучше снизу, а не сверху. Не стоит заноситься, доктор.
Доктор Штейн пришел в негодование, однако промолчал. Он просидел без сна целую ночь, снова и снова обдумывая обстоятельства дела. Этот город полон тайн, а он здесь чужак, иудей, бежавший из Пруссии. Из-за подобных расспросов его запросто могут принять за лазутчика, и еще неизвестно, сможет ли Горралл помочь, если доктора вдруг обвинят в этом. В конце концов, начальство капитана не одобрило ведь попытки арестовать доктора Преториуса.
Однако доктор Штейн никак не мог забыть лица утопленницы: как она вздрогнула, как ее глаза раскрылись под паутиной золотых нитей. Мучимый видениями, в которых он находил могилу дочери и воскрешал Ханну, доктор метался по кухне, и уже под утро его осенило, что управляющий госпиталем Арсенала сказал ему правду, пусть даже сам об этом не подозревая.