— Ага, я тоже читала, — как эхо откликнулась Татьяна. — Сначала несколько дней льет, точно примеривается, потом пауза, а потом ка-ак зарядит месяца на три не переставая… Ой, мамочки…
— А куда ж тогда вся эта дождевая вода девается? — с юннатовским интересом спросил Вовик. — Тут, по идее, не то что мы, тут все деревья захлебнулись бы…
— Реку видел? Вот по таким рекам она в океан и уходит. Как в Грузии, — мрачно ответил моряк.
— Ты что, бывал здесь? — как бы невзначай закинул очередную удочку Михаил. Он производил осмотр босых ступней с тщательным их ощупыванием. И, судя по гримасам, остался не очень доволен результатами. Однако Леша на удочку не попался, отмахнулся:
— Плавали, знаем… Отстань, а? В общем, главное сейчас — костер не разжигать: налетит и наползет на огонек столько всякого… — Он кинул Любе капроновый моток — остатки от бухты, угроханной на «обманку»: — На, зашхерь поглубже, вон у тебя сколько карманов теперь…
Лешка быстро раскатал лодку, расправил складки и, вертя в руке нож, призадумался.
— Я думаю, надо сделать так. — Борисыч встал рядом. — Надуем лодку, чтоб была у нас вместо матраса. Нарежем веток, прислоним к стволу, — кивок на хинное дерево, — соорудим что-то наподобие шалаша, все ж с комарьем полегче будет. А то летают…
— Угу, — согласился Леха, делая на «резинке» надрез.
— Кусают, падлы. — К ним подошел Михаил, почесывая локоть. — Таких мозолей я и на службе не натирал. А бабы куда-то пошли. — Сел, потом лег на землю.
— По женским делам. В одиночку им страшно. Не волнуйся, вернутся. Борисыч, где шнурки от ботинок? — Леха положил на колени вырезанный из лодочной резины квадрат и теперь протыкал в нем по периметру дырки.
— У Миши.
Получив шнурки, Леша связал их и вдел в отверстия. Получился мешочек, непротекающая емкость для воды с затягивающимся верхом.
— Кто пойдет за водой?
— Я! — откликнулся Миша. — Иначе я, блин, всю общественную воду выдую.
— Давай, Борисыч, сходи с ним. — Алексей распрямился, сунул нож в ножны. — Аккуратней там, смотрите. И побыстрее давайте, стемнеет скоро совсем… — Леха придал голосу заговорщицкий оттенок: — Я надеюсь на тебя, Борисыч…
— …Борисыч, вот ты старый человек, у тебя понятий об этой жизни больше, чем у нас у всех вместе взятых. Можешь ты мне сказать, что за херня происходит?
— Не знаю, Миша. Сначала, когда Энрике убили, я грешным делом решил, что, может быть, война какая-нибудь и всех русских приказано по кутузкам запрятать — до выяснения. Бред, конечно… Эти-то говорили, что им нужен только один…
— И как думаешь — кто этот один?