– Это вопрос гносеологического толка, корнет, – поручик чудовищным усилием подавил огненную отрыжку, – ваше или мое представление о Боге – не более чем некая мистическая идея, если хотите, способ, посредством которого Бог обнаруживается в нашем опыте. Допустим, существует реальный Бог с его сверхиндивидуальными качествами, и где-то далеко ютится ваше, предположим, верное представление о Нем и мое, неверное. Но все дело в том, что мы оба оперируем только представлениями, а они, согласитесь – не суть Бог. Наш ум подобен кривому зеркалу, где отражаются сплошные иллюзии.
Превозмогая растущий в глубине желудка рвотный спазм, Анатолий Дмитриевич приложился к портвейну.
– Вы, господин поручик, – сказал корнет, провожая удрученными глазами траекторию фляги, угол ее наклона становился тревожно крут, – просто унижаете беспредельность. Проблема в том, что луч божественной истины, проходя через призму человеческой природы, распадается на множество осколков, и – разрозненные – они лишь тени человеческого заблуждения. Разумеется, Земля относительно Космоса имеет свои границы. Но существует цепь планет, Солнечная система и так далее – в восходящем измерении. Величественная и вечная фантасмагория беспредельного бытия творится до бесконечности.
Возвращенная фляга сразу преобразила его в благодарно выпивающего слушателя.
– Я буду отталкиваться от близкого вам положения, – сказал Анатолий Дмитриевич несколько подпаленным голосом, – что все явления природы имеют целеполагающие начала, заключенные в них самих, своего рода души. Принцип жизни и мышления лежит в самом фундаменте материи. Она состоит не из мертвых частиц, а из живых, обладающих самосознанием монад.
– Теперь мне ясно, к чему вы клонили, говоря о капле и океане, – встрепенулся корнет. – Вы хотите подвести меня к мысли, что Вселенная – это бесконечная, растянутая во времени и пространстве иерархия сознаний. Признайтесь, я видел вас у «Агнцев Йоги»!
– Не возьму в толк, о ком вы, корнет.
– Теософское общество на Арбате. Называлось «Агнцы Йоги». Я одно время посещал его. Там собиралась славная компания, говорили о всяких высоких штуках, устраивали спиритические сеансы, а потом ехали к цыганам. Вы любите цыган? – Поручик меланхолично кивнул. – Я очень люблю, – продолжал возбужденно корнет, – гитары, скрипка, шум, гам, цыганки в эдаком цветастом, совсем как индюшки шальные. Мониста звенят, юбки развеваются…
– А потом? – неожиданно спросил Анатолий Дмитриевич.
Корнет явно выронил мысль.
– Ну, не знаю, в окрестные дома заходят, попрошайничают… – Он сник и в унынии основательно присосался к фляге.