– У дороги!
– Судороги!
– Дороги!
Глубинин палил из нагана по уродцам.
– Кто-нибудь! Заберите у него револьвер!
– Все в дыму, война в Крыму, – тучей нависал бригадный генерал, – по поводу рапорта сообщаю, что полностью разделяю вашу точку зрения и опускаю вас до уровня ближайшего прапорщика!
По небу плыл черкес с овцой на плечах.
Глубинин жалко улыбнулся:
– Я так боюсь выглядеть при вас дикарем, Аделаида!
– Не бойтесь, только помните: Владикавказ умыт лермонтовскими слезами.
Глубинин почувствовал укол ревности.
– И что сказал вам наш молодой гений?
– Он медиум.
– Глупости.
– Вы насквозь проникнуты отрицанием. Молчите и повторяйте: аллос – сфера окружающего влияния, сома – суть телесное восприятие, аутос – опыт и впечатления странствующей в мирах души…
– С размахом бредит его благородие…
– Образованный…
На высоте лихорадочного возбуждения явился льстивый муж Елены Викторовны.
– В одних, прошу заметить, носочках-с! – Он ударился оземь и обернулся Необутовым. Под гармошечный шквал мертвый ротмистр сипло выводил: – А проституточка! На четверенечках! – Мышцы его лица судорожно сокращались. – Глубинин, я еще найду пути расширения потомства!
– Установите пулеметы!
– Штабс-капитана в укрытие!
Воздушные волны укачивали Глубинина. Мерещился древний собор с остатками крепостной стены и огрызок сторожевой башни.
Дряблый голос у костра тянул бесконечную нищую жалобу:
– С дядей трудился, в город ездили, но больше в деревне, брат, значит, старший женился, мать говорит: «Ну, уж хочешь – как хочешь, а землю-то бросай, чтоб хозяйство единоличное», – а я домочек выстроил, и больно жалко продавать его, который выстроил… Очнулся, ваше благородие? – Говорящий водоворотил ложкой в котелке.
За спиной Глубинина прохрустели шаги.
– А, вы уже поднялись… Очень рад, – человек присел. – Поручик Абазьев.
– Штабс-капитан Глубинин. Кому я могу доложить о себе?
– Не стоит беспокойства, – Абазьев манерно улыбнулся. – Мы не армия, а так… Каждой твари по паре…
– Не понимаю… Где я нахожусь?
– В Дарьяльском ущелье. – Абазьев согнал с лица паучьи тени. – Не хотите ли каши?
– Что происходит? – спросил Глубинин.
– Ничего. Медленное умирание.
– Не вы, так я скажу! – вмешался солдат с котелком. – Все он! Салман-басурман! У-у, дурак немой!
– Прохор, заткнись! – вспылил Абазьев.
– Думали в Грузию, – со слезой не унимался Прохор, – а теперь одна дорога – в царствие небесное!
– Вот в чем дело, – Абазьев лениво ворошил угли, – мы у Кисловодска разделились, наша группа решила в Тифлис, и угораздило наскочить на отряд штыков в двести. Взяли проводника, из местных, пастуха. Он нас сюда и завел. Тут раньше тропа была, а после обвала нет больше тропы. Словом, внизу стерегут с пулеметами, сбоку Терек, с другого боку отвесная скала.