— Я…я не думаю, что могу сделать это, Тревис.
Он прижал меня крепче, и я почувствовала, как моя первая слеза покатилась по щеке.
— Я не могу, — сказала я, закрывая глаза.
— Так не делай, — сказал он у моей кожи. — Дай мне еще один шанс.
Я попыталась выбрать из-под него, но его хватка была железной, никаких шансов для побега. Я закрыла лицо руками и нас обоих потрясли мои тихие всхлипывания. Тревис посмотрел на меня, его взгляд был тяжелым, а глаза мокрыми.
Он убрал мои руки от глаз своими большими и нежными пальцами, а затем поцеловал ладонь. Я пораженно вздохнула, когда он посмотрел на мои губы, а затем в глаза.
— Я никогда и никого не полюблю так, как тебя, Пташа.
Я шмыгнула и дотронулась до его лица.
— Я не могу.
— Знаю. — его голос надломился. — Всегда был уверен, что я недостаточно хорош для тебя.
Я скривилась и покачала головой.
— Дело не только в тебе, Трев. Мы оба недостаточно хороши друг для друга.
Он покачал головой и хотел что-то сказать, но потом задумался. После долгого, глубокого вдоха, он положил голову мне на грудь. Когда зеленые циферки на часах, висящих на противоположной стороне комнаты, показали одиннадцать часов, дыхание Тревиса наконец-то замедлилось и выровнялось. Мои же глаза отяжелели и мне пришлось моргнуть пару раз прежде, чем сознание ускользнуло от меня.
— Ой! — вскрикнула я, убирая руку с печи и сразу же остужая ожог во рту.
— Все нормально, Пташка? — спросил Тревис, шаркая по полу и надевая футболку.
— Черт! Этот гребаный пол холодный, как лед!
Я подавила смешок, глядя на него, прыгающего на одной ноге, потом на другой, пока ступни не приспособились к холоду.
Солнце едва просвечивало сквозь жалюзи, все остальное семейство Меддоксов мирно посапывало у себя в кроватях. Я засунула глубже в духовку антикварную оловянную кастрюлю и закрыла дверцу.
Затем, я пошла к крану, чтобы остудить пальцы под холодной водой.
— Ты можешь вернуться в кровать. Мне просто нужно было поставить индейку в духовку.
— А ты вернешься? — спросил он, складывая руки на груди, чтобы защититься от холодного воздуха.
— Ага.
— Дамы вперед. — сказал он, показывая рукой в сторону лестницы.
Когда мы оба спрятали ноги под покрывалом, он снял с себя футболку и натянул одеяло по наши шеи.
Мы продолжали дрожать от холода, так что он крепко обнял меня, в ожидании, когда тепло наших тел нагреет маленькое пространство между нашей кожей и одеялом.
Я почувствовала касание его губ моих волос и вибрацию его горла, когда он заговорил:
— Смотри, Пташка. Снег идет.
Я обернулась, чтобы посмотреть в окно. Белые снежные хлопья были видны только в свете уличного фонаря.