— Оно… Боже мой, оно потрясающее, — прошептала я, когда он взял мою левую руку.
— Можно я одену его на твой палец? — спросил он, поглядывая на меня. Когда я кивнула, он сжал губы, надевая серебряное кольцо на мой палец, подержав его еще мгновение, перед тем, как убрать руку. — Вот теперь оно потрясающее.
На мгновение мы оба уставились на мою руку, одинаково шокированные различием между большим бриллиантом и моим маленьким тонким пальчиком. Кольцо обхватывало основание пальца, разделяясь на две части с каждой стороны и бриллиантом во главе, каждую полоску белого золота украшали небольшие драгоценные камни.
— Ты мог бы сделать первоначальный взнос за машину на эти деньги, — сказала я едва слышно, не в состоянии придать силу своему голосу.
Я провожала свою руку взглядом, когда Трэвис поднёс ее к губам.
— Я миллион раз представлял, как это кольцо будет смотреться на твоей руке. Теперь, когда оно на месте…
— Что? — я улыбнулась, наблюдая, как он уставился на мою руку, взволнованно улыбаясь. — Я думал, что мне придется пять лет потеть, перед тем, как я испытаю это чувство. — Я хотела этого так же, как и ты.
Мне уже чертовски надоело это притворство, — улыбнулась я, целуя его.
Когда я задержала дыхание, Тревис сжал мою руку. Я старалась, чтобы мое лицо оставалось невозмутимым, но стоило мне сморщиться, как он сжал ладонь еще крепче. Белый потолок в некоторых местах был покрыт пятнами от протекшей воды. В остальном комната была безупречна. Ни суматохи, ни разбросанных вещей. Все — на своих местах, от чего я чувствовала себя довольно непринужденно в сложившейся ситуации. Я приняла решение. И доведу это дело до конца.
— Малышка… — хмурясь произнес Тревис.
— Я могу, — сказала я, глядя на пятна на потолке. Когда кончики пальцев коснулись моей кожи, я подпрыгнула, но попыталась избавиться от напряжения. Я увидела беспокойство в глазах Тревиса, когда раздался звонок.
— Пташка, — опять начал Тревис, но я пренебрежительно покачала головой.
— Все в порядке. Я готова.
Я держала телефон подальше от своего уха, вздрагивая от боли и неизбежной нотации.
— Я убью тебя, Эбби Абернати! — кричала Америка. — Убью тебя!
— Формально, теперь Эбби Меддокс, — сказала я, улыбаясь своему новому мужу.
— Это несправедливо! — заныла она, гнев постепенно ослабевал в ее тоне. — Я думала, что буду подружкой невесты! Что буду с тобой выбирать платье, устраивать девичник и держать твой букет!
— Знаю, — сказала я, глядя на то, как улыбка Тревиса исчезла, когда я снова вздрогнула.
— Ты же знаешь, что тебе не обязательно это делать, — сказал он, его брови сошлись на переносице.