— О чем?
— Он сказал мне, что виделся с Мишель и что она сообщила, как вы прослушивали ее на роль Памины и решили, что она подходит.
— Думаю, он был раздражен тем, что я захватила инициативу в свои руки?
— Мне так не показалось. Наоборот, он сказал, что больше не будет спорить, и если ее возьмут, то он согласен выступать с ней.
— Что же заставило его переменить решение?
— Не знаю. Думаю, им удалось уладить конфликт.
— За четверть часа? — с сомнением спросила Торелли.
— Похоже, за четверть часа можно многое успеть.
— Да, конечно. Если уж на то пошло, то можно изменить жизнь за десять минут. Но странно это делать за столиком кафе, — задумчиво произнесла Торелли.
— Не думаю, чтобы чья-то жизнь изменилась, — слабо улыбнувшись, ответила Никола. — Но, по крайней мере, он решил дать Мишель шанс.
— Что, похоже, не так уж обрадовало тебя. — Торелли пронзительно взглянула на племянницу.
— А что, я должна была как-то по-особому радоваться? — изумилась Никола.
— Конечно, милая. Разве ты не помнишь? Ты так просила за нее, когда мы сомневались насчет ее кандидатуры. Мне показалось, что ты считаешь своим долгом защищать ее интересы, раз ее рекомендовал Брайан Кавердейл. Тогда это показалось мне несколько преувеличенным. Но теперь ты добилась своего и не радуешься.
— Я радуюсь!
— Тогда у тебя какой-то странный способ выражать свою радость, — холодно заметила Торелли. — Когда я радуюсь, даже воздух вокруг меня наэлектризован.
— В этом смысле вы уникальны, — искренне ответила Никола.
— Верно, — просто согласилась Торелли.
После этого, к радости Николы, она переключилась на свои дела, сообщив, что через пару дней решила вернуться в Лондон, поскольку Оскар Уоррендер раньше срока приезжает из Южной Америки.
— Ты еще не видела Оскара?
— Лично нет. Но я часто слышала его выступления и восхищаюсь им.
— Им невозможно не восхищаться. Он тоже уникальный человек, если хочешь! — Торелли редко кого награждала столь щедрой похвалой. — Для тебя, Никола, будет большим счастьем увидеть, как мы работаем вместе. Мне не терпится петь в «Макбет» и «Трубадуре».
— Мне тоже не терпится послушать! А еще «Волшебную флейту», — внезапно добавила она.
— Это будет позже. В первом случае ты увидишь двух прославленных, опытных мастеров, — сказала она так естественно, словно речь шла не о ней, — а во втором случае — удивительно талантливого молодого дирижера. Будет лучше, если он станет посещать все репетиции Оскара.
— А я тоже буду ходить на репетиции? — спросила Никола.
— Только на последние. Но только не на репетиции в студии, там ты будешь мешать. — Торелли поднялась, давая знать, что разговор окончен.