Но иногда и я оказываюсь способен на поступок. Пускай он будет наивным, смешным, нелогичным, да чего уж там — откровенно идиотским, но все равно — это мой поступок. Я сам принял решение и поступил так, как посчитал нужным, для того чтобы не предать себя. И возможно, не раз о том пожалею.
Драгун очнулся через полчаса и долго крыл нас трехэтажными матами, но потом то ли всмотрелся в кулаки Чижикова, то ли просто выговорился, но в любом случае — остыл.
— Надеюсь, вы не собираетесь доносить на нас? — поинтересовался я.
— Нет, не собираюсь, — буркнул нахохлившийся офицер. — Хоть и нахожу поступок ваш зело неприличным.
— Тогда примите глубокие извинения за происшедшее. Мне сложно объяснить мотивы моего поведения, но я искренне хочу получить ваше прощение.
— Считайте, что ничего не было. Обиды на вас по зрелом размышлении я не держу. Догадываюсь, что вы представили себя эдаким Дон Кишотом и решили вступиться за честь дамы. Увы, встреченная на дороге особа, показавшаяся вам Дианой-охотницей, скорее всего, вас же и облапошила с помощью своего дядюшки.
— Почему вы так решили?
— Честная девица на большую дорогу не выйдет, путников грабить не станет. Здесь особливый склад характера требуется. Есть еще одно предположение: для простой крестьянки она слишком хорошо стреляет. Да и оружие у нее довольно дорогое и редкое. Скажите, часто ли вам попадались холопы с охотничьими штуцерами?
— Хм, вообще-то нет, ни разу не встречал, — задумчиво произнес я.
— Вот именно. Далеко не каждый шляхтич может позволить себе такой штуцер, будь он хоть трижды охотником. Нет, энто ружье неспроста у нее появилось — украдено или отобрано у кого-то. Мы не первые, кого они так привечают.
Было обидно чувствовать себя натуральным ослом, а драгун продолжал травить мне душу:
— Думаю, встретились мы с будущей Марьей Разбойницей, не успевшей еще войти в полную силу.
— А что за Марья Разбойница? — полюбопытствовал я.
— А вот трубочку табаком набью и расскажу, — произнес прапорщик.
Он закурил и продолжил:
— История это давняя, случилась еще во времена Петра Алексеевича. Появилась на Ярославской дороге шайка разбойников, беглых каторжан. И стояла во главе их баба — Маруська Семенова. Как она командиром ихним стала — то мне неведомо, но слово Маруськино для каторжников тех было законом. Прикажет землю есть или живота себя лишить — выполнят не задумываясь. Такая у нее власть над ними была. Много богатых карет и торговых обозов они пограбили, до того народ запужали, что люди стали бояться по дороге той ездить. Сколько раз пытались поймать ее, да вот незадача — ничего не получалось. Хитра была девка! Из всех передряг выпутывалась. Один раз завела отряд стрельцов, посланных, чтобы словить ее, на болото и там утопила. Вот и пошли слухи, что Маруська эта не иначе как ведьма.