Чуя неладное, Вышан и Милка явились, гадая, что теперь будет. Князь сидел на лавке, по-хозяйски раскинувшись.
— Ну, расскажите, как тут жили без княгини? В порядке ли хозяйство, какое княгиня наладила?
Глаза Туры не сулили ничего хорошего: успел узнать, что Вышан ночует в ложнице Рогнеды и водит туда дворовых девок, что не всякий день очаг в кухне горит, холопы совсем обленились.
— Не успела княгиня и до Киева доехать, а в Изяславле уже запустение? Чего молчите?! Тебя кормильцем при княжиче оставили, ты за него в ответе, а у Изяслава коня и забыли когда чистили?! Терем превратил в место для беспутства, в княжьей ложнице девок… — князь крепко выругался. Понимая, что распутникам отвечать нечего, махнул рукой стоявшему рядом гридю, — забирайте их в поруб!
Милка завопила, заверещала:
— Прости, княже, прости! Это все он, охальник! Силой понудил с ним жить! За княжичем смотреть стану лучше прежнего… прости!
Туры недовольно поморщился:
— Уведите ее, тошно слушать.
Вышан оказал сопротивление, он попытался позвать на помощь своих дружинников, но те уже поняли, что туровский князь прав, и самим было тошно смотреть на пьяный разгул сотника, не заступились. Туры навел в Изяславле порядок твердой рукой, Вышана казнили за самоуправство, Милку выпороли при всех и сослали на скотный двор на самую грязную работу. Кормильцем Изяслава Туры поставил Незвана, княжич был тому немало доволен, успел привыкнуть к новому дружиннику и полюбить его. Одного не смог Туры — доказать маленькому князю, что мать о нем помнит, и отец тоже.
Позже он несколько раз отправлял в Изяславль какие-то вещицы будто от Рогнеды, передавал от нее приветы сыну. Но в сердце Изяслава так и осталась эта обида брошенного мальчика, навсегда разлучив его с родными. Обман Туры он понял, когда летом прискакал гридь от самой Рогнеды с подарками и словами материнской любви. Изяслав ничего не сказал Туры, но больше ему не верил. А зря, Рогнеда и через родича много раз пыталась приласкать далеко и одиноко живущего старшего сына.
* * *
Когда Рогнеда добралась в Киев, князя в городе не оказалось. С одной стороны, княгиня почувствовала облегчение, просто не знала, как глянет ему в глаза, с другой — обиду, что не встретил. В душе снова заворочалось нехорошее чувство, что не очень-то и нужна. Зато ей обрадовался Блуд. Встретил первым, сказал, что князь велел поселить жену в других покоях. Княгиня облегченно кивнула, ей и самой не хотелось бы снова оказаться в той ложнице, где сначала она подняла руку на мужа, а потом муж едва не зарубил ее саму. Другие покои были и лучше, и теплее. Готовы на всякий случай две ложницы, видно, для нее и Изяслава. Блуд, увидев, что княгиня одна, тоже поинтересовался: