— Потому что мне не нужен супруг, которого я насильно тащу под венец. Потому что ты не любишь детей!
— Да? — развернулся Максим и посмотрел на Лару. — Точно, не люблю, с ними возня бесконечная. Но до сих пор я видел только чужих детей. К собственной дочери питаю совершенно другие чувства.
— Это мальчик.
— Оставим этот спор.
— Ты никогда не хотел детей! Ты презервативы мешками сюда таскал!
— А потом ты сказала, что гондоны отменяются, пьешь-де таблетки гормональные противозачаточные. Врала?
— Врала.
— Зачем?
— Суду не ясно?
— Ясно. Задумала и осуществила.
— Притом не забывай, что взяла одну-единственную твою клетку. Жалко, что ли? У тебя их миллионы. И ничего не требую за использование твоих генов. Дверь открывается легко, тапочки сбросил, ботинки надел и — гуд бай! Вино не забудь.
— Лара, ты меня подлецом считаешь?
— Я тебя не считаю и никогда не считала. Я тебя любила до самозабвения, до забвения элементарной женской гордости.
— И я тебя люблю! Ты — женщина, которая вписывается в мою натуру с точностью до молекулы.
— Прекрасно! Чтобы услышать от него слова любви, надо было забеременеть и показать на дверь. Максим, иди ты к черту! То есть вон из моего дома!
— Ты орешь!
— Ору, имею право.
— Лара?
— Что еще?
— Ты не понимаешь, что делаешь мне страшно больно?
— Разве? — сникла Лара и забормотала: — Я хотела, напротив, чтобы тебе проще…
— Мне проще, когда моя дочь…
— Сын…
— Заткнись! Когда моего ребенка в качестве бонуса во мхи бросают? Ты полагала, что я, пузо набив твоим ужином, сытый и довольный, выслушаю твою информацию о беременности и замужестве с ботаником, жирные губы вытру, салфеточку рядом с тарелкой положу и довольный восвояси уйду?
— Полагала. Хотя про салфетки все время забываю.
— Салфетки — к дьяволу! Как ты можешь любить меня, если держишь за бесчестного негодяя?
— Сердцу не прикажешь.
— Лара! Дура ты дура! Только любимая женщина может ударить по самолюбию так, что самолюбие в пыль разнесет. Но я тебя прощаю. Ты просто ошиблась. Выйдешь за меня замуж?
— Нет.
— Но ведь ты хотела?
— Было.
— А теперь, когда повод в твоей селезенке, когда я умоляю, выкобениваешься?
— Максим, повтори!
— Что повтори?
— Предложение руки и сердца.
Он набрал воздуха в легкие, опустился на одно колено, протянул Ларе руку и притворно пафосно, хотя на самом деле искренне, стыдясь и радуясь своему порыву, произнес:
— Миледи! Окажите мне честь быть вашим мужем.
Лара выдержала паузу и сказала:
— Прекрасно! Тут занавес падает. Спектакль удался, публика рукоплещет. Вставай с колен, еще на поклон выходить. Поклоны отвешивай за моей дверью.