— Правда, — тяжело согласился Безбородов.
— Ну вот, ее бы примерно то же самое ждало, если она себя уколола значком, зараженным бактериями ботулизма. А если уколола какой-нибудь пирожок и съела его, то было бы чуть похуже, но тоже нельзя сказать, что без шансов. Андестенд?
— С чего ты это все взяла? — не поверил Митя.
И Люся принялась выкладывать ему всю раздобытую за последнюю неделю информацию.
— Это… пойми меня правильно, — накручивая на палец поясок пижамы, забормотал, прощаясь, Безбородов. — Я, может быть, когда выздоровею, схожу в милицию. Просто долечиться надо — ты же знаешь, какая в этих СИЗО медицина. Ты меня не сдавай пока, пожалуйста. Я тебя очень прошу. Ведь не будет же тебе легче, если я тоже там от этой заразы помру, правда?
— Уговорил, — мрачно кивнула г-жа Можаева. — Поправляйся.
* * *
Прошла неделя. Г-жа Можаева по-прежнему была довольна собой и жизнью. Как-то утром Люся возвращалась из магазина (г-жа Можаева ходила за продуктами по утрам, чтобы успеть купить все необходимое с утренней 5-процентной скидкой). Как всегда, по дороге обратно она заглянула в почтовый ящик. Там неожиданно обнаружился белый конверт. В строчке «кому» значилось: Марине Шашкиной. Но номер квартиры был указан ее, Люсин. Точнее говоря, Соловьева, но это не важно. Никаких таких Марин в их квартире не проживает!
Г-жа Можаева была чрезвычайно удивлена. Она попыталась «на просвет» рассмотреть, что же лежит в этом конверте, но в темном подъезде не хватало света. Люся попятилась, повыше поднимая руки, так чтобы на конверт свет падал прямо из маленького коридорного окошка.
— Вот так, еще чуть-чуть, — приговаривала г-жа Можаева, отступая все дальше, и вдруг беспомощно взмахнула руками, наступив на что-то скользкое, и грохнулась на пол.
Люся пребольно ударилась рукой и копчиком о ступеньки. Пакет, висевший у нее на локте, порвался, и из него на грязный пол вывалились колбаса, сыр, бутылка с маслом и прочая снедь. С огромным трудом и нечеловеческими ахами и охами г-жа Можаева поднялась, запихнула все назад в пакет и дотащилась до лифта.
«Скорая» примчалась быстро и увезла Люсю в больницу.
Вечером г-жа Можаева сидела перед телевизором с загипсованной рукой, по щекам ее катились тихие слезы, а здоровая рука то и дело ныряла в пакетик с любимым мармеладом «апельсинные дольки».
Вернувшийся со службы Соловьев долго звонил в дверь, потом догадался открыть дверь своим ключом.
— Что случилось? — ахнул он, зайдя в комнату.
И тут Люся разревелась по-настоящему.
— Ну чего ты плачешь, солнце! Это все ерунда. Все будет хорошо! Хотя до свадьбы, скорее всего, не заживет, — принялся ее успокаивать Леха. — Кстати, а что это за конверт на зеркале в прихожей лежит?