— Осторожно, двери закрываются. Поезд отправляется, — пробормотал машинист по громкой связи и эмоционально продолжил: — Да не держите же двери, гады, ехать надо!
Публика потеснилась подальше от дверей, Люсю кто-то пихнул в бок, и она плюхнулась прямо на клетчатую сумку на колесиках. Она попыталась было встать, но тут же обнаружила, что место, где только что стояли ее ботиночки, уже занято какими-то другими ногами. «Ну и чудненько. Может, и удастся газетку почитать», — подумала Люся, пытаясь поудобнее устроиться на тележке, которая, судя по ощущениям попы, перевозила нечто жесткое и угловатое.
Г-жа Можаева уже достала желтые листки из сумочки, но тут почувствовала, что по ее голове ползет что-то шершавое, цепляясь за волосы. И тут же ощутила свое ухо в чужих, цепких и колючих пальцах.
— Ну что, курва, расселась? — заголосил над нею противный звонкий голос, как будто созданный для исполнения песни «Ой, мороз-мороз» перед большой аудиторией. — Тоже мне, принцесса на бутылке! Постоять, что ли, тяжело? Все стоят, и я, пенсионерка, стою, а она, видишь ли, задницу на ногах уже носить не может! Отожрала картофельник-то! Все бутылки мне небось побила, шалава!
Народ вокруг принялся ржать, а бедная Люся чуть не провалилась под пол от стыда.
— Я не нарочно, меня толкнули! — принялась было объяснять она, но ее голос тонул в общем гаме и заглушался гневным монологом владелицы хрупкой тележки.
Г-жа Можаева хотела повернуть голову в сторону голосистой бабульки, но та крепко держала ее за ухо и не давала возможности дернуться.
— Отпустите же меня, — Люся схватила руку, вцепившуюся в ее орган слуха, и сильно вдавила в нее свои острые ноготки. Ухо, горящее, как после сауны, освободилось, и тут же на него обрушилось новое испытание криком.
— Вы посмотрите, люди добрые! Эта мерзавка еще и царапается! Ну, бегемот в колготах, ты у меня еще поплачешь!
И тут Люся действительно заплакала. Нижняя челюсть предательски затряслась, так что зубы застучали, и по щекам, размазывая дорогой тональный крем, заструились горячие ручьи. Люся притянула коленки к голове, и уткнулась в них лицом, дабы всякие зеваки не рассматривали ее заплаканное лицо.
— Станция «Шоссе энтузиастов», — ровным голосом объявил диктор.
Все вокруг зашевелилось, Люся выглянула из своего убежища и обнаружила, что ее также вымывает из вагона на перрон. Здесь поезд почему-то никто не штурмовал, и состав быстренько скрылся в тоннеле.
— Ну, ты чего ревешь-то, дура? — услышала г-жа Можаева над собою старческий голос, и кто-то погладил ее по голове. — Из-за бутылок, что ли? Да ладно, я новых насобираю, кончай сырость разводить!