— Была у меня причина. Знаете как — раньше все хотели просто рассказать о сложном и малопонятном. А теперь обратная мода — все хотят видеть сложное и непонятное, за которым стоит простое. Только в таком виде простое и может сегодня достучаться до нас. Можете считать это модой, а меня— модным художником…
Люся совсем потерялась — уж от кого она не ожидала разговоров о моде, так от этого человека, рисующего людей с такими лицами. Одно слово — странная семейка.
— Вы извините, Максим Геннадьевич, нам с Людой, наверное, уже пора. Правда, Люся? — ожил Митя.
— Угу, — кивнула г-жа Можаева, направляясь к двери. — До свидания, — попрощалась она с Волковым.
— Приходите еще, молодые люди. И вы, Людочка, приходите. Может быть, я с вас балерину рисовать буду.
Спускаясь по лестнице, г-жа Можаева, заподозрившая, что над ней издевались, негодовала:
— О господи! Он точно сумасшедший — с меня рисовать балерину! Или это местный юмор такой?
— Да забудь, он с большими странностями, я уже понял, — успокаивал Люсю Безбородов. — Он в кактусе видит Храм Христа Спасителя, в тебе, видишь, балерину разглядел.
— А ты вообще зачем сюда опять притащился? — поменяла объект агрессии г-жа Можаева. — Зачем ты человека мучаешь?
— Да вот, спросить у него хотел, почему он свою почку дочери не отдал.
— Спросил?
— Спросил. У него у самого диабет.
— А мать у Катьки есть? — заинтересовалась безбородовским ходом мысли Люся.
— Мачеха.
— Ну тогда понятно. У них просто не было другого выхода, как ждать донора. Но, по-моему, это все-таки глупо — подозревать Волкова в убийстве.
— Да, пожалуй, он здесь ни при чем. Он, конечно, достаточно ненормальный чувак, чтобы захотеть замочить кого-нибудь. Но слишком ненормальный, для того чтобы его спланировать и осуществить реальное убийство. Так что это не он.
— Да-а! — протянула в ответ Люся. — Логика твоя мне кажется странной, но с выводами согласна. Лучше расскажи, какого хрена ты влез без меня в Ленкин почтовый ящик?
Вяло переругиваясь, г-жа Можаева и г-н Безбородов дошли до Люсиной «девятки».
— Ну незачем тебе ее письма читать! — в который раз повторял Митя. — Это нехорошо — читать чужие письма. Тем более что человека уже нет. Мало ли какие у нее могли быть тайны? Вот ты бы хотела, чтобы кто-то твои дневники хоть когда-нибудь прочитал?
— Хотела! — рявкнула Люся. — Мне, значит, незачем ее тайны знать, а тебе есть зачем, да? Тебе — есть? То есть для тебя ее тайны вроде как и не тайны?
— Я только изучил их на предмет медицинской информации. Остальное тут же забыл. К тому же я с Ленкой был все-таки ближе, чем ты! — уже выходил из себя Безбородов.