– Ты продолжай, – с серьезным видом сказал Петрович, разливая водку. Посмотрев на меня, он проговорил: – А ты закусывай. – В подтверждение своих слов он подтолкнул мне банку с огурчиками, которую по поводу намечавшегося разговора велел вытащить.
– Я вообще человек не очень разговорчивый, – проговорил Мурат, крутя в руках стопку.
– Мы заметили, – согласился Алекс, поднимая вторую. – Давай, не скромничай.
После третьей стопки Мурат вдруг высказался:
– Конечно, все совершали преступления. – Он обвел нас взглядом. – Ну все же! Как иначе-то? Давали взятки ментам, воровали по-мелкому на работе, дрались на улице. – На этот раз Полтава слегка повернул голову и внимательно стал смотреть на прокурора, который изливал душу. Выдержав паузу, наш гость проговорил, глядя в глаза Петровичу: – Был у меня случай, когда мальчишку посадили ни за что. Просто за то, что он кому-то не понравился. – Мурат усмехнулся. – Он даже ничего не сделал. Просто какому-то козлу наверху вздумалось его раздавить – и все. – Он обвел сидящих за столом тяжелым взглядом и проговорил: – Раздавили парня. Его нет больше. – Взъерошив черные волосы с едва намечающимися сединками, прокурор продолжал: – Это лет пятнадцать назад было. Я тогда еще в помощниках ходил. Подносил и приносил. А потом что? Спустя пятнадцать лет та же ситуация. Опять кому-то не понравился человечек – даже не мужчина, девчонка – и все. Стала вдруг опасной для общества. – Мурат выпил еще одну стопку и замолчал.
– Это система, – проговорил я. – Пойдешь против – перемелет тебя.
– Я знаю, Коля, – кивнул прокурор и, посмотрев на меня совершенно трезвым взглядом, проговорил: – Я все это знаю. Не иди против течения – погибнешь и так далее. Все это знают и не дергаются, когда не надо. У меня неделю назад отец умер. Восемьдесят шесть лет. – Он покачал головой и горько усмехнулся. – Я всю жизнь прожил в Москве. А в конце жизни он мне сказал на аварском: «Выпущенная стрела назад не возвращается».
– Ну, это… – икнув, начал было Алекс, но Петрович жестом заставил того замолчать.
– Никогда ничего близко к сердцу не принимал, всегда держался своего курса, свято верил, что делаю все правильно, – проговорил мужчина, чеканя каждое слово. – Отец умер и оставил мне только эту фразу. Я понял, что обратного пути уже нет, что потом, лет через тридцать, я точно так же буду держать руку сына и должен буду ему что-то передать, что-то сказать… И тут я понял. – Мурат опустил голову, затем почти весело сказал: – Я понял, что, когда я увижу, что я натворил, мне станет страшно. Натурально страшно, – ухмыльнулся прокурор Западного административного округа города Москвы. – А что я скажу? Не вмешивайся ни во что – сохранишь свою шкуру?