Напротив входа в зал впереди на небольшом возвышении, напоминающем сцену, был установлен покрытый красным сукном стол. За ним восседал, а вернее, возлежал Спиридон Гулькин. В правом углу сцены за маленьким столиком с записывающей аппаратурой Демидов заметил Лидочку. С двух сторон рампы, словно церберы, по стойке смирно замерли близнецы Вася и Коля.
Правой рукой комендант Рублевки держался за графин с мутно-зеленой водой, а левая беспомощно свисала. Демидову показалось, что если Гулькин хоть на мгновение оторвет от графина руку, то наверняка свалится со стула.
Демидов издалека увидел, что на нескольких обветшалых, засаленных велюровых креслах лежали белые листы бумаги с надписью: «Осторожно! Окрашено!»
– Нам вон туда, – шепнул он Духону.
Протискиваясь меж рядов, Даниил с удовлетворением отметил, что все новые знакомые по местному олигархату уже были в зале. Там же уже были Марина Танкер и тесно прижавшаяся к ней миловидная темноволосая молодая дама с родинкой на лице. «Где-то я ее видел», – промелькнуло в голове Демидова. Но дальше напрягать мозги он не стал.
Тем временем комендант, взяв со стола металлический звонок-колокольчик, стал энергично им трясти. В зале раздался такой оглушительный звон, что могло показаться – началось не собрание, а пожар.
Закончив звонить, Гулькин попытался встать со стула. С первой попытки «сложный» маневр ему не удался. Вторая попытка была более удачной.
– Товарищи, дык, то есть господа, дык, я уполномочен заявить... – Тут Гулькин замолк. Возникла томительная пауза. Комендант начисто забыл, о чем он должен был заявить. Некоторые из наиболее продвинутых участников собрания яростно загудели и засвистели...
– Короче говоря! – заорал Спиридон в микрофон. – Партийное собрание олигархов, то есть жителей гребаной Рублевки, объявляется, дык... открытым...
С этими словами он рухнул обратно на спасительный, как ему казалось, стул. В мгновение ока охранники подхватили коменданта под руки и вынесли за кулисы.
– Пора действовать, – прошептал Демидов на ухо Чигорину.
Тот в манере эстрадной звезды лихо взбежал на авансцену и подскочил к микрофону. Духону в этот момент показалось, что его приятель сейчас исполнит какой-нибудь шлягер. Но, слава богу, Чигорин не запел, а заговорил:
– Господа! Мы больше не можем терпеть произвола властей и издевательства над жителями Рублево-Успенского поселения в столь трудный момент, каким является карантин. Вы видели только что поведение, точнее, состояние нашего руководителя товарища Гулькина. – Под одобрительный гул зала Чигорин выразительно постучал пальцем по голове, затем щелкнул по горлу, сопровождая этими убедительными знаками состояние коменданта. – Словом, с ним и его директорами мы все оказались в глубокой... Словом, в глубоком кризисе. Сегодня всем абсолютно ясно, что мы являемся жертвами, нет, не только экологической катастрофы, но и фантастического равнодушия властей. Мы брошены на произвол судьбы. Мы живем в грязи, без витаминов, без бензина. Да, все знают, как мы здесь живем. В ресторанах еды нет, кроме чебуреков, с неизвестно каким мясом, потому что мяса тоже давно нет, господа. Правильно я говорю, дедушка Иосиф?