Констанс вдруг словно прозрела, только теперь заметив и тесноту прихожей, и то, что мужчина, от которого волнами исходит злость, стоит почти вплотную к ней.
«Тебе ничто не угрожает», — вспомнила Констанс уверения сестры. Не угрожает, как же!
— Отдайте фотопленку, — отрывисто потребовал Керби. — И я хочу знать, зачем вам все это нужно.
— Мне действительно это нужно! — расхрабрилась Констанс. — Я стараюсь сделать так, чтобы Джинни наконец поняла, что вы представляете собой на самом деле… пока еще не поздно.
— Да кто такая эта Джинни, черт возьми?! Это окончательно взбесило Констанс.
Притворяется, что не знает!
— Та самая!!! — заорала она. — И вы прекрасно знаете, о ком я говорю! Джинни — та самая семнадцатилетняя девочка, которую вы пытаетесь соблазнить. Но, знаете ли, вас уже видели, когда… когда вы приводили сюда других девочек! — Констанс заметила, что выражение лица Керби вдруг неуловимо изменилось, но не поняла почему. — Вам должно быть стыдно, ведь она же почти ребенок. Это… это извращение!
Керби неожиданно и так резко дернул Констанс на себя, что она не успела увернуться. Чтобы удержаться на ногах, Констанс пришлось ухватиться за лацкан его пиджака.
Девушка подняла голову и гневно уставилась ему в лицо. Тем не менее сердце ее отчаянно заколотилось, и Констанс с ужасом поняла, что этот мужчина возбуждает ее. При мысли о том, что она испытывает желание к негодяю и извращенцу, ее затошнило.
— Вы повторяете это слово уже второй раз. И зря. Меня можно обвинить во многом, но никак не в том, что я извращенец, — услышала она его хриплый голос. — И я могу это доказать…
Констанс совершенно не ожидала нападения и не успела уклониться от губ абсолютно чужого ей человека. И в самом поцелуе, и в том, как жестко прижимался его рот к ее губам, она почувствовала злость и даже неприязнь. Но не только. Констанс безошибочно поняла, что в глубине его существа просыпается возбуждение.
Самое ужасное — она испытывала точно такие же чувства. Позже Констанс не находила оправдания своему поведению: мужчине завестись с пол-оборота еще простительно, ведь у него в генах заложено так реагировать, зато я… Ведь я же прекрасно знала, что он развратник!
Ей было стыдно вспоминать, как все ее тело просто плавилось от возбуждения, как она прижималась к Керби, вместо того чтобы с негодованием отстраниться, как с жаром отвечала на его поцелуи.
Их обоюдная злость сменилась другими чувствами. Диаметрально противоположными.
И Керби тоже понял это, потому что его губы стали двигаться с чувственной медлительностью, а язык стал вытворять что-то невообразимое.