— Действительно, — поддержал его собеседник, покачивая головой из стороны в сторону. — К тому же мы допустили оплошность, что не зафиксировали от тебя официальный сигнал заранее, и Груздев теперь наверняка станет все отрицать: скажет, что вообще не встречался с тобой и что ты его оклеветал.
Пострадавший посмотрел на подполковника милиции с недоверием, в его мутных от спиртного глазах промелькнуло подозрение.
— Не пойму, Антон Герасимович, на чьей ты стороне?
«Пьяный, а извилины работают», — подумал Глебов.
— Ты меня обижаешь, Олег Филимонович. Я для тебя из кожи лезу, а ты… — Он не договорил и отвернулся, приняв обиженный вид.
— Просто мне показалось, что ты не очень-то расстроился из-за того, что потерял приличное вознаграждение.
— Просто вида не показываю, — сухо сказал подполковник и поднялся с кресла. — Надумаешь дать делу официальный ход — жду тебя у себя в кабинете, — и, кивнув на прощание, вышел из комнаты. — Отбой, ложный вызов, — долетели до Нечаева его последние слова.
Пока начальник городской милиции прикуривал сигарету, уже сидя за рулем «Волги», «уазик» увез наряд милиции. Антон Герасимович несколько раз не торопясь затянулся, выпуская дым кольцами, только затем включил зажигание и скорость. Когда его машина трогалась с места, до него донесся отчаянный человеческий крик, похожий на вопль раненого зверя.
— Надо же, как переживает, — проговорил подполковник вслух, даже не взглянув в сторону дачи. Конечно же, он не знал, что Олег Филимонович обнаружил тайник пустым. В одно мгновение исчезли все жизненные сбережения.
Глебов отъехал от дачи километра три, свернул на обочину, остановился и посигналил. Из полумрака, от одиноких берез, отделились три тени и приблизились к машине.
— Как? — коротко спросил Груздев. За его спиной в напряженном ожидании застыли фигуры Касаткина и Носова.
— Сильно переживает, — вспомнил подполковник душераздирающий крик пострадавшего, — но все в полном порядке, даже заявление писать отказался. Садитесь.
Троица облегченно вздохнула, усаживаясь в «Волгу».
— А завтра, когда выйдет из депрессии, заяву подать не надумает? — поинтересовался Кучер, не выдержав.
Представитель правоохранительных органов невольно поморщился, понимая, с каким контингентом имеет дело ради собственной выгоды.
— Это моя забота, что-нибудь придумаю, — успокоил он окончательно заговорщиков.
— Сергей Емельянович, отблагодари «соратника», — осклабился Касаткин, и подполковник догадался, что он у них за старшего.
Глебов испытывал явный дискомфорт, находясь в подобной компании, но терпел, к чему обязывал и внушительный сверток, который сунул ему Груздев с репликой: