Добился того, что его назначение уже считали практически решенным делом. Многие замы командующего даже стали подчеркнуто вежливы с Вольдемаром. Сам Толчок, когда его никто не видел, прикладывал к плечу погоны генерал-полковника и смотрелся в зеркало.
Секретный пакет, в котором был приказ о назначении нового командующего, вскрывали все генералы КМС. Толчок по такому случаю даже надел парадную форму. Но… в приказе была совсем другая фамилия. В Генштабе решили назначить генерала из другого округа…
От расстройства у Вольдемара закружилась голова, больно защемило сердце, слезный ком подкатил к горлу. Звякнув юбилейными наградами, Толчок бухнулся в обморок…
С появлением талибов в Афганистане у него опять появился шанс выбиться в люди. На него обратили внимание. В Москве перепугались, что талибы как-то ущемят геополитические интересы России.
Толочко приказали поддерживать «наших людей в Кабуле» всеми способами. «Нашим» был признан Ахмад Шах Масуд. Когда выяснилось, что у того трудности с деньгами, а эмиссары талибов разъезжают по лагерям таджикской оппозиции, из центра пришла команда: помочь как угодно. Вплоть до…
Нет, этого в шифровке не было. Но Толочко все понял и так. Однако он лично слетал в Москву, встретился с нужными людьми. И получил от них устное добро на торговлю наркотиками. Чтобы не засвечивать в этом деле себя и Масуда, миротворцы нашли посредника — генерала Усмона. Тот поддерживал с Масудом самые тесные отношения; помогать ему, это было все равно что помогать Масуду. Так считал Толочко. Для связи с Масудом и проведения сверхсекретной операции «Шелковый путь» к КМС прикомандировали двух офицеров ГРУ — Игнатьева и Усса, больших и сильных. Уже одним этим они вызывали неприязнь у Толчка.
Генерал был уверен: одобрение на операцию «Шелковый путь» дало высшее руководство. От каждой сделки половину суммы он честно отправлял наверх. В глубине души Толочко подозревал, что не все тут чисто и, наверное, далеко не все, кому положено, в Кремле знают про «Шелковый путь».
Но это было не важно. Главное — они действительно защищали стратегические интересы России. А то, что не без выгоды для себя, так что в этом плохого?
Конечно, в боях на границе гибли люди. Но в каждой боевой операции закладывается определенное число потерь, которые называют допустимыми. Здесь же была больше, чем боевая операция, здесь была большая политика. И потому к допустимым потерям можно было отнести каждую смерть на границе.
Пугало Толочко то, что информация о его операции начала расползаться. О ней судачили пограничники, которые ничего не понимали в большой политике. Да еще свои же норовили проявить неуместное милосердие…