Назар протопил тордох. Нагрел в оцинкованном тазу воду. Дорожная аптечка, с которой он не расставался, дала возможность сделать Кепкину перевязку, после которой он пришёл в себя.
– Не успел я поднять тебя, Назар, когда на рассвете Тын учуял Нырка, – сокрушённо оправдывался Савелий. – Думал, один справлюсь – вот и ухлестнул за ним, а он в меня два заряда вложил. Эка досада… Никак ушёл?.. От меня ни один зверь не уходил, а этот бандюга…
– Связи у нас нет, Савелий Егорович, – сказал Назар, – однако собаки тебя одного к ночи дотянут до Горной, там наши. А мне Нырка надо преследовать…
– Тына оставь, – соглашаясь, посоветовал Савелий, – собака надёжная…
Назар напоил и подкормил Кепкина. Перенёс его на нарты. Завернул в меховую ави, надёжно усадил, привалив и закрепив к барану, чтобы не вывалился, поудобнее приладил двустволку, поставив на боевой предохранитель и, ещё раз проверив все упряжковое снаряжение, дал команду вожаку:
– Поть-поть! – Вперёд-вперёд! – кричал он ездовикам. – Пошёл!..
Он помог собакам раскатить нарты. И когда упряжка ходко пошла, подгоняемая попутным ветром, вверх по реке, Назар смотрел ей вслед до тех пор, пока она не исчезла в сгущающейся пасмурности. Увязавшийся было за упряжкой Тын тут же вернулся и, виновато уткнувшись в Назара, заскулил обиженно и тоскливо.
– Надо идти, Тын, – взъерошивая вислоухую голову собаки, строго сказал Назар, – надо…
С собаками Назар Хватов обращался строго. Сильные неласковые псы-работяги вызывали симпатию, поэтому уже с давних пор он уяснил, что если у каюра с ездовиками установлено понимание, то животные послушны. А складывалась эта собачья дисциплина из простого: вовремя накорми, не дай в дальнем пути надорваться, не бей, не кричи…
У собак разные характеры, и это надо учитывать. Грызня в упряжке, значит, нет порядка. И конечно же собаки бывают злы только ко злу, к жестокости, к несправедливости… И Тын не был исключением. Если каюр по невниманию наделял его меньшим куском, он при случае давал понять, что не последняя собака в упряжке.
К закату они добрались до лесистых островков, рассыпанных по неширокой развилке, откуда крутыми берегами обозначила свои владения заснеженная Ползуниха. Пробираясь через заструговой буш к зализанной пургами поляне от береговой кромки, Назар заприметил свежие следы. Человек прошёл через поляну со стороны леса. След терялся у берега… По рассказам Кепкина, за поляной, у незамерзающего родника на пойменном топольнике, в зарослях ив-кореянок землянка поставлена…
В густых сумерках они с Тыном, наконец, уткнулись в полузанесённый шалашный насып. Вокруг никаких следов – это насторожило… И как не хотелось Назару откапывать вход в землянку, всё-таки решил: как-никак – крыша над головой.