Выбравшись из кустарника на ровную чистую поляну, Назар остановился в нерешительности. Посреди возвышался над дымящимися позёмкой сугробами одинокий могильный крест. Давностью и унынием веяло от хмурого надгробья. На морщинистой тесине он заметил неясные очертания даты захоронения. Приглядевшись, разобрал: «Август двадцатого дня тысяча шестьсот сорок семь». Назар смотрел на почерневший сосновый крест и хмурил заиндевевшие брови. Сквозь узорчатую ткань легенд и сказаний на него пахнуло историей дальних времён, когда, открывая новые земли, на костях служивых холопов, поднимались на самом краю земли форпосты России… И тут Назар разглядел на снегу едва заметные следы широкой когтистой лапы. Следы были свежие. Однако разобрать их принадлежность было невозможно.
Не успел Назар спуститься с острова, как увидел, что в его сторону, отделяясь от противоположного берега, покатился быстрый тёмный ком. Непроизвольно он сжал под кухлянкой холодную рукоять револьвера и, поджидая мчащуюся зверюгу, замер… Тяжёлый здоровенный ездовик по кличке Тын с визгом бросился к его ногам. Тревожно тявкая, и завывая, он хватал Назара за полу кухлянки и тащил за собой. Назар понял собаку… Через час быстрого хода он увидел на утёсистом краю у заструговой виски тёмный сруб, а рядом приткнувшуюся к покосившейся стене плоскокрышую времянку. Возвращение Тына вызвало у упряжковой своры стонущий голодный вой. Назар же задержался в ивняке и, ожидая появления Кепкина, внимательно просматривал подходы к заимке. Вкрадчивая тревога сдерживала его. И только когда вернувшийся к нему Тын вновь потянул его за собой, Назар осторожно приблизился к жилью. Собаки присмирели… Эта приметная повадка давала знать, что поблизости нет посторонних, нет прямой опасности. И всё же не сразу Назар вошёл в тордох. Тёмные пятна на притоптанном снегу заставили его крепче сжать рукоять револьвера.
Кепкин лежал на полати. Ровный серый свет из единственного промерзшего окна падал на его восковое лицо, высвечивая наплывающую тень страдания. Тын, точно верный страж, сел у двери и с покорностью следил за Назаром, бросая пугливый взгляд на хозяина. Как только Назар склонился над Савелием, Тын тут же подошёл к полати и, жалобно повизгивая, стал лизать руку Кепкина. Назар осмотрел одежду Савелия, с правой стороны обнаружил влажное пятно. Запустив руку под кухлянку, ощутил тёплую липкую жижу, испуганно выдернул руку назад. Ладонь была в крови. Оправившись от неприятного ощущения страха и растерянности, Назар располосовал кепкинскую кухлянку до пояса и осмотрел рану. Жакан задел локтевой край предплечья. Угрозы жизни могло не быть. Однако от потери крови Кепкин ослаб. Связаться по рации с базой Назар не мог, так как на морозе окончательно обесточились аккумуляторные батареи. Савелия Егоровича надо было срочно отправлять на упряжке, чтобы до наступления темноты он добрался до оперативного штаба на речке Горной.