— Ты сейчас напишешь записку, что тебе срочно пришлось уехать с Джилл в больницу, и повесишь ее внизу на входной двери. А если он все-таки поднимется наверх, я сам разберусь с ним. И это был бы, наверное, самый подходящий конец для этой долбаной истории, от которой мне уже блевать охота!..
Джилл проснулась и заплакала, и Георг опять заметил страх в глазах Фран.
— Давай пиши, иначе я не завидую ни тебе, ни Джилл, — закончил он холодно.
Она написала записку, прикрепила ее внизу на двери дома, и Бентон не позвонил. Они дочитали газету, вместе приготовили ужин и рано легли спать, потому что Фран завтра нужно было рано вставать. Ночью они любили друг друга, и Георгу показалось, что причиной непривычно страстных объятий Фран была его отстраненность.
Голова его была занята «Таунсенд энтерпрайзес», Гильманом и русскими. Он решил доиграть партию до конца. Но с точки зрения позиций игроков и распределения козырей его собственные шансы на выигрыш оставляли желать много лучшего. Нужно было собрать карты, перемешать их и сдать заново. И не мешало бы привлечь еще одного игрока — русских. Именно он и должен ввести их в игру.
Если Бентону мало тридцати миллионов и он не прочь получить еще столько же от русских, как он будет действовать? Установит контакт, предъявит образец документов в виде нескольких чертежей и назовет цену. И конечно же, проделает все это не как шеф «Таунсенд энтерпрайзес», а как некая вымышленная фигура или организация. А может, и вообще через подставное лицо. Как реагировали бы русские? Тщательно изучили бы документы, потребовали бы более широкого знакомства с материалом, приложили бы максимум усилий, чтобы понизить цену и выяснить, с кем имеют дело и не пытаются ли их одурачить. А как он, Георг, стал бы расставлять свои ловушки?
Когда Фран в понедельник вечером вернулась с работы, у Георга уже созрел план. До этого он обставлял возвращение Фран домой в соответствии со своими представлениями об идеальной американской домохозяйке, почерпнутыми из фильмов, — с Джилл на руках, готовым ужином на плите, коктейлем в холодильнике и свечами на столе. Это была ироническая, но проникнутая любовью игра. В этот вечер он придумал другую игру:
— Какую новость ты хочешь услышать сначала — хорошую или плохую?
Фран заметила, что что-то изменилось, и неуверенно улыбнулась:
— Хорошую.
— Через пару дней я уезжаю.
— Но ты же должен… Я имею в виду, мы же…
Он терпеливо ждал. Но она так и не закончила предложение. Она смотрела на него с дрожащей ямочкой над правой бровью. Он надеялся, что она… Впрочем, он и сам не знал, на что надеялся.