— В такую погоду?
За окном лило как из ведра.
— Подумаешь — дождь! Наоборот, хорошо: никто тебя не увидит. Ты же целую неделю просидел в доме.
— Потом, попозже.
В половине четвертого она раскрыла карты:
— Послушай, Георг…
— Да?
— В четыре ко мне придет один человек… И я была бы тебе благодарна, если бы ты оставил меня с ним на некоторое время…
— Кто этот человек? Что ему от тебя нужно?
— Иногда… иногда он приходит ко мне, и мы…
— Спите друг с другом.
Она кивнула.
— Это он звонил?
— Да. Он женат и часто узнает лишь за пару часов, что сможет ненадолго освободиться.
— И тогда он звонит, приезжает к тебе, вы трахаетесь, потом он застегивает штаны и идет своей дорогой.
Она молчала.
— Ты его любишь?
— Нет. Он… это…
— Бентон?
Она испуганно посмотрела на него. Как хорошо ему был знаком и ненавистен этот взгляд! И этот истеричный голосок, которым она наконец спросила:
— Ну что, теперь ты убьешь меня? Или Джилл?
Старое чувство беспомощности и усталости медленно ширилось у него в груди. «Нет, — подумал он. — Больше я этого не допущу. И бить я ее тоже больше не буду».
— Фран… я не хочу этого. Я никак не могу понять, что это такое — то, что между нами было и есть, но оно умрет, если ты сейчас ляжешь с Бентоном в койку. А я не хочу, чтобы это умерло. Ты не откроешь ему!
«Сказать ей, что я ее люблю?» — мелькнуло у него в голове.
Но ее уже прорвало. Капризно-назидательным тоном она штамповала предложение за предложением:
— Нет, Георг, это невозможно. Он знает, что я дома, а если я дома, значит должна открыть. Он специально едет сюда в такую даль из Квинса. Он мой шеф, и я в понедельник уже выхожу на работу. Понедельник — это завтра. Я не позволю тебе хозяйничать в моей жизни. Этот номер у тебя не пройдет! И как ты себе это представляешь? Джо стоит перед дверью, слышит, как орет Джилл, слышит мои шаги, а я не открываю? Ты хоть об этом подумал? Нет, это исключено. Ты падаешь как снег на голову, заявляешь на меня какие-то права… Я тебе ничего не обещала. И что, по-твоему, будет делать Джо, если я не открою? Ты думаешь, он пожмет плечами, спустится обратно по лестнице, сядет в машину и уедет домой? Он решит, что со мной что-нибудь случилось, иначе какого черта я сначала говорю «приезжай», а потом не открываю дверь? Он вызовет управляющего домом, службу спасения и бог знает еще кого, и тут начнется такое, что лучше об этом не думать! Я…
Он схватил ее за плечи и принялся трясти, крича ей в лицо и заглушая сыплющиеся у нее изо рта фразы:
— Хватит, Фран! Замолчи! Замолчи!!!
Она скривилась от боли, которую он причинил ей, впившись пальцами в плечи.