Глаза Дидди — как белый потрескавшийся лед на кроваво-красном океане. Снег тает в его волосах и стекает на лицо.
Любовь Софи закончилась, как только закончились деньги, но Маури об этом еще не знает.
В комнате Маури страсти взрываются. Маури — проклятый обманщик. Двадцать пять процентов! Вонючий ростовщик! Того и гляди лопнет от жадности. На десять процентов Дидди еще может согласиться. И он желает получить свои деньги сейчас же. Немедленно!
— Ты пьян, — отвечает Маури.
Эти слова он произносит исключительно заботливым тоном. Он прошел суровую жизненную школу, которая научила справляться именно с такими вспышками. Он легко входит в роль своего приемного отца, воспроизводит его позу, его тон. Как говорится, мягко стелит, да жестко спать. Внутри его притаился приемный отец. А внутри его поджидает приемный брат. Как в русской матрешке. В самой глубине живет Маури. Но пройдет еще много лет, прежде чем эта матрешка выйдет наружу.
Дидди ничего не знает о матрешках. Или ему сейчас не до них. В слепой ярости он накидывается на внешнюю матрешку, кричит и страшно ругается. Что ж, он сам виноват, что на свет божий вылезает приемный брат.
Малу фон Сиверс: Стало быть, тебя поместили в приемную семью, когда тебе было одиннадцать лет. Как тебе там жилось?
Маури Каллис: По сравнению с той жизнью, которой я жил до того, — намного лучше. Однако мои приемные родители брали детей, чтобы заработать деньги. Они занимались всем понемногу. У моей приемной мамы было одновременно три работы. Она называла моего приемного отца стариком. Мой приемный брат тоже его так называл, да и я сам.
Малу фон Сиверс: Расскажи о нем.
Маури Каллис: Он был мелким жуликом, балансировавшим на грани закона. Человек без комплексов. Так сказать, бизнесмен самого низкого полета (улыбается и встряхивает головой, отгоняя воспоминания). Например, старик занимался покупкой и перепродажей машин. Весь двор был заставлен старым металлоломом. Иногда он уезжал в другие города и продавал машины там. При этом он надевал рубашку с пасторским воротником, ибо народ доверяет служителям церкви. «Закон о религии я прочел от корки до корки, — говорил он. — И нигде не сказано, что надо быть посвященным в сан, чтобы носить такой воротник».
Случается, что к ним домой приходят люди, которые чувствуют себя обманутыми. Чаще всего они разгневаны, иногда плачут. Старик сочувствует им, сожалеет. Предлагает им кофе или рюмочку водки. Но сделка — дело святое. Что сделано, то сделано. Деньги он уже не выпускает из рук.
Один раз приезжает женщина, которая купила у старика подержанную машину. С ней ее бывший муж. Старик вычисляет его мгновенно.