– Практически никуда. Чартер – это только для накопления капитала. Дело неперспективное. Я теперь строю дорогу от Якутска до Аяна.
Поэт снова выпил, отведал вяленой медвежатины. Он чувствовал себя до некоторой степени обязанным проявить вежливость и интерес к делам «кормильца», хотел спросить что-нибудь умное, например, про финансирование, дабы обнаружить свою осведомленность в дорожном строительстве, но вместо этого брякнул:
– Слушай, а асфальт у вас в лужи ложат?
– Нет, в лужи не кладут, – спокойно ответил Романовский, – да Бог с ней, с дорогой. Ты мне лучше о себе расскажи. Я что-то в последнее время редко о тебе слышу. Ты пишешь?
– Пишу, – вяло проговорил поэт и честно признался: – Но мало. Настроения нету.
– Что так?
– Видишь ли, Алексей Петрович, литература нынче превратилась в нечто похожее на ловлю бабочек.
– Но ведь ты же сам говорил когда-то, что тебе было бы легче не дышать, чем бросить писать стихи.
– Ай, да мало ли кто и что говорил? – досадливо поморщился поэт. – Давай лучше выпьем.
– Давай, – согласился Романовский, – только мне кажется, что у тебя что-то не в порядке.
– Все у меня в порядке, – поэт мрачно опрокинул рюмку, – кроме того, что в этом вонючем городе я никому не нужен. Мне всегда казалось, что это совершенно не важно, но теперь, представь себе, я страдаю. Конечно, можно утешиться тем, что пройдет лет десять и все образуется, но, во-первых, я в это мало верю, а во-вторых, все равно раньше подохну. Да ну все к черту!!! Что ты не пьешь?
Поэт был задет за живое и жалел, что позволил втянуть себя в этот идиотский, заведомо бесполезный разговор. Но Романовский слушал его с живейшим участием.
– Подожди, – сказал он, останавливая снова потянувшегося к бутылке поэта. – Пока ты еще не очень пьян, выслушай меня. Я знаю, что вам сейчас трудно. Но у меня есть деньги, и я хотел бы предложить вам свою помощь.
– Кому это вам?
– Ну вам, которые…
Романовский замялся, на мгновение снова стал похож на прежнего заикающегося, косноязычного олуха, и поэт пришел ему на помощь.
– Мастерам художественного слова?
– Ну да.
Поэт все-таки себе налил и выпил, закусил малосольным гольцом и, разглядывая вторую пустую бутылку аралевой, безо всякой цели спросил:
– И много у тебя денег?
Гость назвал сумму, от которой хозяин начал стремительно, будто с горы на санках катился, трезветь.
– Ты шутишь!
– Ни в коем случае, – сказал Романовский. – Я специально к тебе приехал. Для меня это не очень большая сумма.
– Стало быть, ты решил сделаться меценатом, чем-то вроде Саввы Морозова? – пробормотал поэт.