– Он зовет нас сегодня придти и поиграть на дне рождения его жены.
– Сколько играть и сколько он заплатит?
– По сто марок каждому за час работы.
– Идет.
Немец улыбнулся печальными глазами, объяснил, где живет и сел в машину. Они еще немного поиграли, потом зашли в «едушку», перекусили и выпили пива и в восьмом часу отправились разыскивать нужный адрес.
Вечером жизнь в городе замирала рано. Улицы были темными, после объединения Германии повсюду ремонтировали дома, и казалось, что они идут не по городу, а по огромной строительной площадке. Только здесь в отличие от России здания снаружи были покрыты громадными полотнищами, чтобы пыль и строительный мусор не загрязняли улицы. Такое же полотнище висело и на нужном им доме, разделяя его на две половины, ту – где ремонт уже начался – и ту, где еще не начинался.
По добротной лестнице, уставленной цветами в горшках, музыканты поднялись на четвертый этаж и оказались в большой квартире. Они полагали, что будет много гостей, но кроме знакомого мужчины и невысокой белокурой и очень красивой женщины в темно-синем платье не было никого.
Женщина растерянно переводила взгляд с двух озябших и деловито распаковывающих инструмент русских на улыбающегося мужа.
– Кто это?
– Это мой тебе подарок, Беата. Бременские музыканты из России.
– Зачем ты их привел? Я хочу, чтобы мы были вдвоем и больше никого.
На красивом лице появилась досада.
– Кажется, она не слишком довольна, – вполголоса заметил Донат.
– Это не наше дело. Поменьше обращай на них внимание.
– Вы знаете мелодии, которые играл оркестр Поля Мориа? – спросил хозяин. – Они были здесь очень популярны во времена ГДР.
– Маленькое ретро. О’кей, – старший кивнул.
– Вы не будете возражать, если я включу магнитофон?
Матвей и Донат слегка растерялись. После промозглой улицы, ветра равнодушных прохожих – все казалось необычным и обманчивым, как в сказке.
– Если надо, я могу дополнительно заплатить.
– Эрик!
– Ладно, начали.
Они заиграли Леграна, потом «Историю любви», какие-то еще мелодии – одна перетекала в другую, они импровизировали и играли по обыкновению хорошо, быть может даже лучше обычного, потому что тут пальцы не зябли. Потом мужчина пригласил женщину танцевать. Он бережно ее обнял, а она склонила голову ему на плечо, мягко горели свечи, и стояла в углу веселая елка с нарядными розовыми и желтыми огоньками и все это оставляло ощущение неестественной и немного фальшивой красоты. Они играли сентиментальные, щемящие мелодии, и старший вдруг подумал о своей жене и двух маленьких дочках, оставшихся в холодном, безвластном городе, где страшно после семи выйти на улицу, о том, что его там ждут, тоскуют, надеются на то, что он привезет денег. Но денег удалось скопить совсем мало – даже звонить домой чаще чем раз в две недели он себе не позволял.