Ну и пусть.
Потом она заболела, целыми днями валялась на диване и таращилась в окно.
– Ты, наверное, беременна, – заключил Славик.
Носила она тяжело, ее часто мутило, она не высыпалась; потом уже, на поздних сроках, когда началась зима, на одно то, чтобы застегнуть сапоги и надеть шубу, уходили все силы.
Родов она не боялась, с родами должна была пройти мучившая ее беременность, и роды оказались легкими. Родился мальчик.
Когда ей принесли его, она долго не могла поверить, что это ее ребенок и, самое главное, что она теперь мама, мать, мамаша, она – девятнадцатилетняя девочка, самая младшая в палате. А когда поняла, то расплакалась, сама не зная отчего, и вдруг подумала, что рождение сына – некий знак «свыше» и это «свыше» назвало его именем отца, деда, значит, не в пустоту падает мертвое тело, остается от него, наперекор всему, что-то очень важное. Значит, есть надежда, какой-то выход. И она вся раскрылась этой надежде, но так стукнулась, что до сих пор болело при одном воспоминании.
Началось с того, что молока было совсем мало, потом у Мити появился диатез, он стал расчесывать себя, плохо спал, ему меняли диету, но диатез не проходил. Вскоре из Опалихи приехали генералы, приехали с самыми лучшими намерениями – помочь молодой семье. Ленку облагодетельствовали, особо не спрашивая, хочет она того или нет, и опять у нее завертелось в голове это ненасытное, сумасшедшее желание взять ребенка и уехать, уехать куда угодно, где нет вальяжного генеральского дома, болтливой свекрови, Славика с преферансом, математикой и скукой на лице. Она чувствовала, что с ней происходит черт знает что. Стала истеричной, злой, и стоило ей только заметить, как морщится Славик, когда начинает плакать Митя, она кричала на него:
– Ну и не надо было ребенка заводить, если проклятая наука тебе дороже.
И ведь знала, что не права, Славик помогал ей чем мог: пеленки стирал и к ребенку по ночам вставал, давая ей выспаться, все это знала, однако поделать со своей раздражительностью ничего не могла.
И с генеральшей они были на ножах. Собственно, на ножах была Ленка, генеральша, напротив, вела себя очень миролюбиво, ласково втолковывала Ленке, как управляться с сыном, но всякий раз, когда выходило не по-Ленкиному, а по-генеральскому, она кипятилась и думала, что ее обдурили. Хотя, если бы не генеральша, неизвестно еще, что б с Митей было. Свекровь вызывала частных врачей, они получали за визит по четвертном у, а Ленка мстительно думала, что у нее таких денег нет и поэтому она вынуждена терпеть это унижение. Потом генеральша придумала еще одно важное мероприятие.