Его взгляд стал унылым и безнадежным.
Вирджинии хотелось выдернуть его из этого состояния, но это было невозможно.
Этот Гейбриел, который стоял сейчас перед ней с равнодушным видом, был Ангелом Смерти. И она не позволит ему запугать себя.
— Скажи мне правду. Кто бросил вызов: ты или Роджер?
— Тебе не нужна правда, — глухо сказал Гейбриел. — Просто ты ищешь повод отказаться от моих ухаживаний.
— Повод мне нужен не для этого. Мне нужен повод, чтобы принять твои ухаживания.
— У меня нет того ответа, который сделает тебя счастливой, — сощурил глаза Гейбриел. — Если скажу, что вызов бросил я, ты будешь сердиться на меня. Если скажу, что это сделал твой брат, ты станешь сердиться на него и обижаться на меня за то, что я разрушил его безупречный образ.
— Это неверно, — спокойно возразила Вирджиния.
— В душе ты знаешь, что это так. Я не могу выиграть. — Гейбриел приблизился к ней и понизил голос. — Если мы хотим, чтобы это ухаживание увенчалось успехом, наш единственный выбор — оставить прошлое позади. Нам надо перестать обсуждать, что произошло в ту ночь, кто был виноват и что можно было бы сделать по-другому.
— Это не единственный наш выбор, — покачала головой Вирджиния.
— Но я приму только его.
— Гейбриел!
— Я не буду говорить о той ночи! — выдавил из себя Гейбриел. — Ни сейчас, ни потом. И если ты не можешь это принять, тогда у меня нет другого выбора, как отказаться от ухаживаний за тобой.
Неделю назад она бы согласилась с этим и попросила прекратить свои ухаживания. Но неделю назад она его еще не знала.
Да, он может быть безрассудным, но он при этом может быть ответственным. Он усердно работал, он органично вписывался в жизнь фермы, когда Поппи поручал ему работу, и ее он заставил думать о будущем. О ее реальном будущем, которое пойдет ей во благо, исключит вмешательство Пирса или расчеты Поппи.
Но самое главное, он понимает ее так, как не понимает никто другой. И хотя разум подсказывает ей, что это еще не повод принимать его ухаживания, сердце влечет ее к нему.
Он доказал, что вовсе не является тем несносным и холодным человеком, каким она его представляла себе раньше. На ферме он работал без устали, не обращая внимания на свои успехи. Он шутил с грумами и добродушно смеялся над придирками Поппи, но теперь Вирджиния понимала, что его веселость в отношениях с окружающими — лишь способ скрыть постоянно терзавшую его затаенную боль в душе.
Она теперь понимала: он чувствует себя несчастным, и это может отравить их дальнейшие отношения.
— Не знаю, смогу ли я принять твой отказ рассказать о той гонке, — сказала Вирджиния. — Я даже не знаю, надо ли.