— И ты считаешь, что это должна быть ты?
— Почему нет? — Голос Вирджинии стал молящим. — Ты знаешь, что я могу это сделать. Ты сам говорил, что я умею ездить в экипаже лучше любого мужчины.
— Я не намерен смотреть, как ты рискуешь собственной жизнью, и, могу добавить, своим будущим, пытаясь состязаться в гонке с этим человеком. Надевай шляпку, мы едем к лорду Гейбриелу Шарпу. Ты, моя дорогая, скажешь ему, что совершила ошибку и отказываешься соревноваться с ним.
— Ничего такого я не буду делать! — нервно сказала Вирджиния. — Я отказываюсь давать ему повод думать, что я струсила.
— А я отказываюсь терять еще и внучку из-за этого наглеца!
— Ты не потеряешь меня, клянусь! — побледнела Вирджиния.
— Это ты чертовски правильно заметила, не потеряю. — Айзек почувствовал страх, стиснувший его сердце. — Я этого не вынесу.
После смерти его жены от плеврита, когда она сопровождала его с кавалерией на Пиренейский полуостров, у генерала наступил сложный период. Потом погибли его сын с невесткой, и он вернулся домой, чтобы управлять конезаводом. Он мучительно переживал свои потери и хотел только одного — забиться в нору и горевать в одиночестве.
Айзек собирался найти родственника, чтобы пристроить Вирджинию и Роджера. Но так он думал, пока не увидел трехлетнюю безутешную девочку.
— Папа умер? — дрожащими губами спросила она тогда, подняв на него глаза.
У Айзека встал ком в горле.
— Папа умер, ягненочек, — подтвердил он, — но твой Поппи здесь.
Глядя на него большими, полными слез глазами, она обхватила его ноги маленькими пухлыми ручонками и сказала:
— Поппи, останься.
В это мгновение своими крошечными кулачками она завладела его сердцем. Он стал ее «Поппи», а она — его «ягненочком». И он никогда ее не потеряет.
— Мы избавим тебя от этой гонки с Шарпом, или, клянусь перед Богом, я запру тебя в твоей комнате и больше никогда не позволю тебе оттуда выйти.
Вирджиния продолжала спорить с ним, даже когда они вышли на улицу и ждали, пока подадут экипаж. Она протестовала и умоляла, когда они отправились в Илинг. Но, когда все ее усилия во время часовой поездки в Холстед-Холл оказались бесполезными, Вирджиния умолкла и впала в задумчивое состояние. Генерал даже не знал, что хуже.
К тому времени, когда они приблизились к Холстед-Холлу, он уже пребывал в сильном раздражении, которое еще больше подогревалось видом огромного, производящего глубокое впечатление особняка. Он всегда знал, что Шарп — брат маркиза, из семьи такой же старой, как и сама Англия. Несомненно, это была еще одна из причин, по которой он ненавидел молодого человека.