— И безрассудно, — проворчала Вирджиния, чтобы отвлечься от осознания того, что Гейб расстегнул еще две пуговицы. — Ты очень безрассудный. — Она умирала от ощущения его пальцев на своей обнаженной коже.
— А чего ты ждешь от такого мужчины, как я? — Гейб поцеловал ее в висок. — Безрассудство — мое призвание. И потом, тебе ведь нравится, когда я безрассудно веду себя.
— Нет, не нравится! — выпалила Вирджиния, и это была явная ложь. Ощущение его руки, проникающей под лиф платья, было обжигающим. Оно заставляло ее почувствовать себя настоящей женщиной. Его женщиной.
Она сумасшедшая.
— Тебе нравится это, — поцеловал ее в ухо Гейб, — потому что незаметно для других в тебе тоже есть доля безрассудства.
У Вирджинии заколотилось сердце. Ну почему именно он должен быть тем единственным, кто замечает ее желание быть безумно безответственной?
— Только не говори мне, что ты не испытала удовольствия от гонки сегодня днем, — продолжал Гейб, словно маленький чертик, сидящий у нее на плече и нашептывающий ужасную правду. — Я видел твое лицо.
— До или после того, как ты едва не разбился? — выдохнула Вирджиния. О Боже, он проник к ней под корсет, чтобы ласкать ее соски. Больше всего ей хотелось сбросить одежду, чтобы ему было удобнее делать это.
— Ты действительно за меня переживала. — Его рука замерла у нее на груди.
Что она сказала? Ах да. Ей не следовало этого говорить.
— Я хотела сказать, до того, как ты едва не угробил нас обоих.
— Не отрицай это. Ты волновалась за меня. — Гейб перекатывал ее соски между пальцами, и Вирджиния чувствовала, как слабеют ее колени. Почему она просто не заставит его остановиться?
Потому что ей не хотелось, чтобы он останавливался.
Его дыхание участилось, она чувствовала его горячее дыхание на своей щеке.
— Никто, кроме моей семьи, никогда обо мне не беспокоится. Все считают, что я сильный и непобедимый.
Что-то в его голосе пробудило в ней желание заключить его в свои объятия и утешить. Но вместо этого Вирджиния отпрянула, чтобы заглянуть ему в глаза.
— Это потому что ты сам думаешь, что непобедим.
— На самом деле мне все равно, победим я или нет, — мрачно заявил Гейб.
Эти слова испугали Вирджинию. Слава Богу, он перестал ее ласкать, потому что сейчас ей надо было спокойно подумать.
— Тогда зачем жениться, если ты собираешься оставить женщину вдовой?
У него на лице появилось уязвленное выражение, но он мгновенно его спрятал.
— Я же сказал тебе почему. Потому что Селия…
— Ах да. Твоей сестре нужно, чтобы ты женился. — Вирджиния не знала, восхищаться его преданностью семье или презирать эту высокомерную уверенность, что его план хорош для всех. — И тебя не тревожит, кому ты причинишь боль в процессе всего этого.