— И повергнуть в шок благопристойную публику?
— Надеюсь, ты не утратила дух авантюризма, — задорно улыбнулся Генри, потом сказал без тени усмешки: — С того момента, как мы встретились снова, я места себе не находил, желая заняться с тобой любовью, и боялся, что перемены в моей внешности вызовут у тебя отвращение. Эти мысли не давали мне покоя ни днем, ни ночью. Я считал себя… ущербным.
— Ты вспоминал о своей ущербности, пока мы были вместе?!
— Ни разу.
— А меня куда больше волновали другие части твоего тела… которые действуют безотказно.
Эта бесстыдница того и гляди вгонит меня в краску, подумал Генри.
— Ты ненасытный. — Николь с откровенной жадностью рассматривала его нагое тело.
— Я слишком долго ждал и сдерживался.
— С тех пор как попал в автокатастрофу?
— С тех пор как в последний раз был с тобой.
— Восемнадцать месяцев прошло — невероятно! — Николь приподнялась на локте и пристально посмотрела на него.
— Что, это роняет мой пресловутый донжуанский имидж в твоих глазах?
— Ничуть.
— Так уж получилось — ни одной женщине не удалось обольстить меня, как это сделала ты.
Николь улыбалась, наслаждаясь его признаниями.
— У тебя не возникало искушения обратиться в клуб знакомств или дать объявление в газету?
— «Холостяк, владелец двухэтажного особняка во Флориде, разменивающий четвертый десяток, без вредных привычек, ищет распутную рыжую зеленоглазую ведьму» — так, что ли?!! — Он притянул ее к себе. — Впредь я не намерен терпеть одиночество.
— Я не позволю тебе терпеть одиночество, — сказала Николь, прижимаясь к нему, — и не выпущу до тех пор, пока ты не будешь любить меня снова.
— Осторожно, — предупредил Генри, когда ее ласкающая рука стала пробираться ниже, вызывая у него повторное возбуждение.
Он глубоко вздохнул, перевернулся. Подчиняясь властному призыву, Николь опустилась на него, и они вновь предались ненасытной страсти.
Некоторое время спустя они лежали, совсем разомлев. Их руки и ноги переплелись, голова Николь покоилась у Генри на плече, а он губами прикасался к ее волосам.
— Тебя не смущает, что наш сын — незаконнорожденный, хотя он и плод любви? — спросил Генри. — Для современной матери это не позорное клеймо, однако…
— Конечно же смущает.
— Тогда нам следует воспитывать его сообща. Выходи за меня замуж, Николь. Я был круглым дураком, сомневаясь, жениться мне или нет, это даже не было вопросом выбора, ты уже давно стала частью меня. Ты согласна?
— Стать миссис Донэм? — выразительно уточнила Николь.
— Именно так называл тебя полицейский. Но, полагаю, твои колебания вызваны не претензией к звучанию новой фамилии.