– Попали мы в переплёт, Коля, ой, попали, – Терехов снова замычал, потом обрезал сам себя и повернул потное, нехорошо оплывающее в этой заре лицо к Ефремкову. – Ну, он-то, Терехов, профессиональный военный, офицер, окончивший академию, понятно почему рискует – в его профессию составной частью входит готовность умирать. Тьфу, какие деревянные чужие слова «составная часть», «в профессию входит…» – ещё раз тьфу! Он не должен бояться смерти, он всегда готов умереть, но вот этот пацан, так и не наевшийся в своей жизни вдоволь каши, почему он должен умирать? За что? И Кучеренко?
– Кучеренко убит? – капитан протянул руку к Кучеренко, на ощупь нашёл голову сержанта, попытался приподнять её. Голова была тяжёлой, неувертливой. – Сержант! – позвал он.
– Не надо, товарищ капитан.
– Что не надо?
– Не надо и всё, – с незнакомым упрямством – прежде он никогда не был таким, – повторил Ефремков.
Проклятая граната.
Ефремков молчал и это обеспокоило Терехова, он прислушался, но, кроме перхающего раскалённого звука мотора да звона в собственных ушах, ничего не услышал и позвал громко:
– Коля!
– Я здесь, товарищ капитан.
– Коля, ты следи, чтоб снова не саданули гранатой. Следи!
– Может, нам уехать, товарищ капитан, а? – с надеждой спросил Ефремков. – Ведь дело своё мы сделали, колонну прикрыли, а? Поедем? Кучеренко вон… – Ефремков замолчал, пересиливая самого себя, Терехов вытянулся, уткнувшись головой в железный потолок кабины, прошептал горько, потрясенно:
– Проклятая граната! – протёр грязными, испачканными ружейным маслом, окалиной и здешней жёлтой землёй пальцами глаза, стараясь избавиться от красной пелены – и, вроде бы, помогло: в густом алом мареве появилась родина, светлые пятна, лицо капитана сморщилось, словно бы он не верил в благополучный исход – это страшное красное рядно останется навсегда, но оно не должно было остаться, и это капитан наконец-то осознал, понял, что всё вернется на «круги своя» – слепота его, как и глухота – временные, не удержался – губы у него растянулись в потрясённой, какой-то плаксивой улыбке, из глаз выкатились мутные, будто бы чужие слезы.
– Кучеренко вон, – снова подал голос Ефремков, – он убит, – водитель боялся произнести вслух слово «убит», но всё-таки одолел самого себя и произнёс: – Может, мы отступим, а, товарищ капитан? Колонна ведь ушла…
– Рано ещё, Коля.
– Но колонна ведь ушла.
– У душманов машины – догонят колонну. Нам нельзя эту банду выпускать из ущелья.
– Погибнем ведь, товарищ капитан.
– Мы солдаты, Коля, мы… – Терехов не закончил фразу, Ефремков громыхнул чем-то железным, словно бы молотком ударил в борт бронетранспортёра, в следующий миг послышался автоматный стук.